Татьяна Аксинина - Любовь и ненависть в наследство

***

Нет, так будет непонятно! Лучше про мою жизнь рассказывать все по порядку.

Итак, мне вот-вот тридцать, а я не замужем. Моя мать до сих пор считает, что я девственница. Я ее не разубеждаю. Она мировая женщина, но, как у каждого из нас, у нее есть свои «заморочки». Мать ненавидит мужчин, всех без исключения. Она внешне очень интересная женщина: видная, красивая. Несмотря на возраст, у нее гибкая, тоненькая фигура, роскошные каштановые волосы почти без седины. Мама высокая, кареглазая. Она внешне похожа на одну артистку – Лидию Смирнову, когда та была молодой и красивой. Мама работала водителем троллейбуса, мужиков у них в депо хватало. Многие с ней пытались наладить отношения, но она всегда держала себя строго. Мать никогда не рассказывала мне о своей личной жизни. Но, по крайней мере, один мужчина у нее был, я же у нее есть. Мать никогда не сочиняла мне сказочки о том, откуда я появилась. Меня не приносил аист, меня не покупали в магазине, не находили в капусте. Мать сказала мне однажды, когда я поинтересовалась своим происхождением: «Вырастешь, узнаешь. Поверь, что ничего интересного в этом нет, и лучше тебе подольше оставаться в неведении». Я думаю, отношения с моим отцом наложили отпечаток на всю ее жизнь.

В неведении я, естественно, пребывала недолго: меня просветила моя уличная подруга Наташка. Мы с ней дружили, когда жили еще в старом доме, она была на год старше меня, но очень бойкая девочка. Кажется, мама была не в восторге от моей подружки и от ее семьи. Шум и перебранка пьяных голосов ее родителей часто доносились из их дома. Наташка тогда прибегала к нам, отсиживалась, чтобы не попасть под горячую руку. Она очень уважала мою маму, часто говорила мне: «Везет тебе, Полинка, тетя Таня – святая женщина, для своего ребенка в лепешку расшибается. Не то что некоторые…» До третьего класса мы учились с Наташкой в одной школе, только она на год старше, а потом они почему-то уехали из Новосибирска в какой-то другой город, и я осталась без подружки. Потом пришлось мне школу поменять, там отношения в классе у меня были ровные, хорошие, но задушевной подруги не нашлось.

Вниманием мужского пола я никогда не была избалована. Я, к сожалению, мало похожа на маму. Конечно, какие-то крохи маминой красоты мне достались, например, ее рост. Но фигура совсем не такая: плечи широкие, грудь средняя, а бедра – узкие. А все остальное, видимо, у меня от отца или каких-то не очень симпатичных родственников. Я не блондинка и не шатенка, а серенькая мышка с бледным лицом и русыми волосами. И глаза у меня блеклые, невыразительные, и рот маленький с тонкими губами. А сейчас в моде большие толстые губы, «как будто опухшие после ночи любви». Не хочу перечислять недостатки своей внешности. Я стараюсь меньше смотреть в зеркало, чтобы не портить себе настроение. Волосы я закалываю в пучок на затылке, косметикой практически не пользуюсь. По большим праздникам могу подкрасить губы. Тушь для ресниц вечно у меня засыхает, тональный крем-пудра начинает издавать отвратительный запах, тени для век рассыпаются. Я выбрасываю испорченную косметику, покупаю новую, и начинается новый круг.

Когда я была молоденькой, то была симпатичнее. Наташка говорит, что я была, как нежный бутон белой розы. Это она сказала, когда мы с ней неожиданно встретились в одной учебной группе в педагогическом техникуме. Оказалось, что ее семья переехала не так уж и далеко – в город Куйбышев нашей же Новосибирской области. Переезд организовала мать, чтобы спасти отца от пьянки. В Куйбышеве жила ее сестра сродная, там отца взяли в автомастерскую. Пить он так бы и не бросил, уже новых дружков-собутыльников нашел, да несчастье помогло: допился до язвы желудка. Как скрутило его, повалялся на больничной койке, так и «завязал». Тут у Наташки началась нормальная семейная жизнь. Наташка стала получать из дома переводы, ездить на каникулы к родителям. Но это уже на втором курсе, а пока она перебивалась, как могла: по выходным торговала на барахолке, среди недели ездила на сортировку почты в ночную смену.

Наташка стала совсем взрослой: после школы год проболталась, «сходила замуж», по ее выражению, развелась. Поступила в техникум, где давали общежитие. Если бы Наташка не подошла ко мне, не заговорила, я бы ее ни за что не узнала. Я запомнила Наташку тощей курносой девочкой с белесыми жиденькими косичками. А передо мной стояла рослая хорошо развитая девушка с копной кудрявых каштановых волос, темными ресницами и бровями и совсем не курносым носом, который из-за длинной челки казался крупнее, чем был. Губы у нее были как раз такие – «припухшие от любви», капризно изогнутые, всегда накрашенные и обведенные по последней моде. Только глаза остались, как и запомнились мне, светло-голубыми, но тоже стали ярче: Наташка красила ресницы и умело подбирала тени. К тому же она сменила фамилию: была Чахлова, а стала Кузнецова. И как я должна была ее узнать? Первое время мы заново привыкали друг к другу, приглядывались, а потом возобновили старую дружбу. Я неплохо знала школьную программу, а у Наташки были проблемы с успеваемостью. Зато ее житейский опыт был гораздо богаче моего.