Людмила Богодухова - Паутина. Том 2. Тропа над пропастью

Юлька положила девочку на кровать и стала действовать. Выскочила в сарай, поймала первую попавшуюся курицу, занесла ту в дом и в доме отрезала курице голову. Брызнувшей кровью испачкала простынь на кровати, половики возле кровати. Потом сцедила в ведро крови, разбавила ее водой и испачкала подол своей ночнушки. Кровью испачкала себе ноги, пеленку, грязное белье бросила тут же возле кровати, прибавив туда еще несколько простыней. Создала видимость не совсем благополучных родов. Затем курицу обварила кипятком, разделала, все убрала, а мясо сложила в холодильник.

– Не выбрасывать же курицу? Все пригодится для еды.

Легла в кровать в грязной, то есть в крови, рубашке. Положила малышку рядом с собой, а рядом с кроватью поставила тумбочку, где разложила ножницы, йод, зеленку, бинт. И еще поставила горячего молока с ложечкой, на случай если проснется малютка.

«Все готово, можно ожидать бабулю, – оглядывая комнату и весь беспорядок в ней, с удовлетворением подумала Юлька".

Дверь в дом она закрывать не стала и потому не слышала, когда рано утром бабуля примчалась навестить внучку. Юлька еще спала, когда вдруг раздался истошный крик бабы Паши.

– Внученька! Люди добрые, помогите, моя внученька померла! О, Господи! Да что же это? Юленька, девочка моя!

Юлька проснулась и спросонья не могла ничего понять. Она от бабкиного крика впала в шоковое состояние и лишь смотрела, ничего не понимая, на свою бабулю. А бабка и не видела от отчаянья, что Юлька на нее вытаращила глаза. В это время в комнату влетела соседка, а потом другая. Они как-то сразу тоже увидели окровавленные простыни и половики на полу, и тоже во весь голос запричитали. И в это женское причитание врезался, как гудок пронзительной сирены, детский крик – это испуганная и разбуженная женскими голосами кричала малышка. И сразу, как захлопнулись, рты бабок и женщин, все уставились на кровать, где лежала Юлька и ошарашено глазела на представление. Когда заплакала девочка, Юлька тоже очнулась, схватила ребенка, и на глазах недоуменных женщин и ее бабули, сунула малышке свою грудь. И ребенок затих, чмокая и недовольно постанывая.

– Бабуля, ты меня напугала, мою доченьку тоже. Разве можно так кричать! Я думала, что-то случилось, а встать не могу. – Недовольно проговорила внучка.

А бабуля хлопала глазами и, казалось, лишилась дара речи.

– Ну, теть Паш, вы нас напугали тоже, а тут вон что! И как это ты сама справилась? – С любопытством стала спрашивать соседка.

Но баба Паша уже пришла в себя, и стала выпроваживать любопытных.

– Простите, соседушки, я подумала о дурном, а раз такое дело, пора вам по домам. Я тут сама справлюсь, и нечего, нечего смотреть ни на внучку, ни на дитя малого. Не обижайтесь, им сейчас не до вас.

И выпроводив всех, она обессилено села на стул.

– Немного посижу, ноги трясутся, так и думала, что тебя убили. Как же так, Юленька, ничего бабушке не сказала. Я бы тебе помогла, разве можно одной в такой час быть? И я, дура старая, ничего не заметила, и даже в голову мне не приходила такая мысль.

– Не сказала, потому что ты возилась с бабой Шурой. И не ругай себя, не беспокойся, все обошлось.

– Доктора надо, внученька, пойду, пошлю кого-нибудь, чтобы приехал доктор.

– Не надо, бабушка, не уходи, и доктора не нужно. Уже все хорошо, а увезут в больницу, по дороге растрясут, а потом, ты же знаешь, кормят там плохо, я больничное не ем, а ты ко мне приехать не сможешь. Дня через три позвоним в район, дяде Коле, он приедет, посмотрит меня и дочку. А сейчас побудь со мной, я бы, что-нибудь поела.

– Я сейчас, мигом приготовлю тебе поесть, вот только наведу чуть-чуть порядок. И не мешало бы тебе сменить рубашку и простыню, а то страшно смотреть. Я как гляну, сердце останавливается.

И баба Паша ловко поменяла грязную постель на чистую, и заставила Юлю сменить ночную рубашку. Потом, собрав все белье, замочила его в ванной. И со спокойной душой пошла готовить завтрак.

– Вот ведь как получается, – негромко причитала бабуля. – Не ждала, не гадала, и кто же это отец ребенка? Не видела Юльку ни с кем. Вот скрытная, кого же она пригрела? Ударяет за ней Сенька, но она на него ноль внимания, ей нравится Серега. Точно, это Серега, стервец! Увижу, всю чубрину выщиплю! Ах, стервец! – не могла успокоиться бабуля.

А Юлька прислушивалась к негромкому негодованию бабулечки и ликовала:

«Получилось! Получилось! Поверила бабуля, а как испугалась, жаль, что пришлось ее так испугать, но по-другому никак нельзя было, а теперь заговорят все бабки, что видели, как я рожала и, что кровища была, вся комната и, что чуть не умерла от родов. И пусть сплетничают, чем больше, тем лучше. А дня через три позову своего дядьку, он хоть и терапевт, но справку дать может, что моя крошка здорова, а меня ему не обязательно смотреть, ну пусть для успокоения послушает, пощупает и на этом осмотр можно закончить. А теперь нужно подумать, какое имя дать моей крохотулечке».