Людмила Богодухова - Паутина. Том 2. Тропа над пропастью

– Не спится, наверно, совесть мучает, а, может, хватилась, а дитя то нет! – Снова со злорадством подумала девушка.

Она и до этого недолюбливала эту женщину, а после сегодняшнего вечера, когда услышала, что тетка Мотька собиралась закопать живого ребенка, неприязнь и вовсе всколыхнулась в ее душе, превращаясь в ненависть. Но задерживаться возле дома, не было времени. Юлька отдала бабе халат.

– Я пойду, что-то у меня сегодня болит голова, – соврала она своей бабулечке, опасаясь, что девочка уже проснулась.

Но тут очнулась баба Шура, открыла глаза и испуганно повела ими по комнате. А потом прерывистым шепотом, как на духу призналась:

– Страшно мне, Паша, он ведь меня убить хотел.

– Кто? – удивилась бабуля.

– Да тот, за которым мы подсматривали. Я уже уходить хотела, не видела, как он подошел к забору: «Подсматриваешь?! – говорит, – ну и как запомнила, о чем языком трепать»? А я ничего не могу сказать, язык сразу присох к нёбу. Вот он меня чем-то и огрел. Я еще услышала, что он сказал: «Распустишь, совсем добью, а это авансом». Аванс значит, мне припечатал, я так и брякнулась.

Тут Юльку и пробрал мороз, даже зубы сами застучали. Бабуля повернулась, удивленно и тревожно глянула на внучку.

– Я побегу домой, – заторопилась девушка. – Бабуль, утром ко мне загляни.

И прихватив банку с молоком, выскочила на улицу.

«Ох, Юлька ты вляпалась, теперь думай, думай, как выкручиваться, чтобы никто ни о чем не заподозрил. Но как, как? Ребенка не спрячешь, все равно узнают в поселке, и поползут слухи, откуда взялся? Может заявить в милицию? Малыша, может, и спасут, а меня, как свидетельницу начнут тягать, вот тут на меня и начнется настоящая охота. Что же делать? В милицию, конечно, нельзя, не знаю, что за шишка этот мужик, а что шишка, это точно. Землю будет рыть, а уберет всех, кто хоть как-то будет касаться к этой истории». – Думала Юлька, но ничего не приходило ей в голову.

– Эх, не с моим умом играть в детективные игры, тут бы хоть что-то придумать, чтобы поверили односельчане, что я родила малышку. Точно, нужно чтобы поверили. А первым долгом, чтобы поверила бабуля, вот тогда поверят все. Да, главным свидетелем сделать бабулю, в том, что я родила, но как, как убедить ее в этом.

Девушка зашла в дом и сразу услышала жалобный судорожный плач малютки. Юлька подбежала к ней, взяла ее на руки и будто всю жизнь только и знала, как укачивать ее, стала носить по комнате, укачивая ребенка. Но малышка не умолкала, она хотела есть. Девушка налила в ковшик немного молока и разбавила его чуть-чуть кипяченой водой и закипятила. Она не знала, можно ли ребенку давать козье молоко и сколько нужно для такой крошки, но решила, что вначале даст ей совсем не много, чтобы она замолчала. Когда молоко закипело, девушка стала его студить, размешивая в чашке ложечкой, а в другой руке держала малышку. И ей казалось, что она не первый раз держит в руках ребенка, будто и раньше, когда-то в другой жизни, уже был такой момент, что она одной рукой студит молоко, а другой укачивает малышку. Потом Юлька стала кормить девочку, по капельке вливая в ее крохотный ротик молочко. И вскоре и ребенок, и Юлька приспособились к этому необычному кормлению. Девочка уже не плакала, а с удовольствием чмокала губками, смешно высовывая свой красненький крохотный язычок. А Юлька ласково приговаривала:

– Ты умничка, нужно кушать, у меня нет соски, чтобы кормить тебя с нее. Но я куплю, я достану соску, и у нас тогда не будет проблем. А сейчас нужно с ложечки, чтобы не хотелось есть, чтобы не плакать, а спокойно спать. Теперь я с тобой, и ты, мое солнышко, не должна бояться. Я тебя никому не отдам, я всегда буду с тобой, поверь мне. Ты станешь большой и красивой девочкой, здоровенькой и умненькой. Я стану тебе мамой, а ту первую маму, которая тебя родила, ты должна забыть. Даже если ей угрожала смерть, даже тогда она не должна была тебя бросать. Но она бросила, значит, она теперь не твоя мать, а твоя мама я, Юля. Твою маму зовут Юля, запомни это.

Девочка кушала и внимательно слушала Юльку и, наверно, все понимала, о чем она ей говорит. В ее глазах было осмысленное выражение. Она, видно, по-своему привыкала к незнакомому голосу, к интонации, свыкаясь с ним. Наевшись, девочка перестала открывать ротик, но и не спала, как бы ожидая еще чего-то. И Юлька неожиданно, даже для себя, сунула ей в ротик свою грудь, предварительно смочив сосок молоком. И ребенок с готовностью схватил его и усиленно стал сосать грудь. И сразу, будто этого и ждала на десерт, девочка закрыла глаза и уснула, продолжая во сне сосать грудь. И нельзя было сказать, что это не Юлькин ребенок, она сидела расслабленная и счастливая. Вот она ее дочь, пусть ни ей рожденная, но ей спасенная, и это больше, чем просто родить. И Юлька еще не осознавала, что это лишь первый шаг к спасению девочки, и еще много предстоит затратить усилий, времени, таланта, душевной теплоты, чтобы ребенок рос здоровым и счастливым. Но это все потом, а сейчас Юлька ни о чем таком не думала, она просто любовалась малышкой. Потом вдруг очнулась, и беспокойные мысли вновь заворошились в голове, а тревога сжала сердце, вселяя в девушку панический страх за себя и за малышку. И показалась она себе такой одинокой и не защищенной с ребенком на руках, за которого она теперь была в ответе. Пересилив себя, Юлька решила, что необходимо все продумать. И сразу все стало на свое место, и решение до смешного простое вырисовывалось, как на картинке.