Дана Стар - Собственность бандита

– Я не знаю. Вообще не знаю, жива ли она. Её отравили. На гребаной свадьбе.

Я швыряю телефон о приборную панель. Больше не могу говорить с братом. Лишь ору и психую, сбивая костяшки пальцев в кровь.

– Сука! Сука! Сука! – со всей ярости луплю кулаками по рулю, выжимаю газ до предела, сворачиваю на сельскую дорогу, мчусь по ухабам и ямам, поглядывая на радар, на конечную точку назначения, которая становится всё ближе и ближе.

Сердце в груди сжимается, пропуская удары. Напряжение нарастает. В горле пересыхает. Руки потеют. Меня трясёт. Будто в припадке подбрасывает, на части потрошит. Три с половиной года. Три, мать их дери, года! Я рыдал. Я ненавидел себя и проклинал. Три с половиной года… я думал, что они мертвы.

Я все ближе, ближе и ближе к цели. Сто метров. Пятьдесят. Я глазами всматриваюсь в местность. Лихорадочно мечусь из стороны в сторону, рассматриваю лица проходящих мимо людей, открыв окно.

Десять метров.

Не вижу её нигде. Яркое солнце слепит глаза.

Внезапно я слышу крик.

– Данте! Стой!

У меня всё внутри умирает. Я не дышу. Лишь успеваю на уровне рефлексов дать по тормозам.

Пять метров. Два. Я у цели.

Я вижу маленькую фигурку. Это ребёнок. Он выскакивает точно на дорогу, точно мне под колёса. Я пугаюсь. Едва успеваю нажать на тормоз и выкрутить руль вправо, чтобы уйти от столкновения. Лишь вижу, как светлая лохматая головка пронеслась перед лобовым стеклом. Как маленькое тельце успевает накрыть собой девичья фигура. В этот миг я падаю головой на руль, испуская нервный вопль. А моя душа падает в пятки. Я едва не сбил ребёнка. Пальцы нервно дергаются на руле. Глубокий выдох. Успел среагировать. Обошлось.

Я отрываюсь от руля, смотрю на навигатор. Я на месте. До объекта полметра.

Сердце стучит как реактивное. Тело наполняется ватой. Я дрожу, будто у меня лихорадка. Медленно открываю дверь. Шатаюсь. Еле-еле передвигаю ногами. Она сидит ко мне спиной, кричит, жадно прижимая к себе худенькое тельце.

– Я что тебе говорила?! Что? Не играй с мячом на дороге!

Детский плач. Женские стоны. Такой знакомый и родной голос… Грудь щемит от раздирающей боли. Я не сомневаюсь, это ОНА. Но как такое возможно?

– Почему далеко от дома убежал? А! Данте!

Что? Данте?

Ноги не держат меня. Я падаю перед ними на колени. Как раз в этот момент девушка хватает мальчика за руку, вскакивает на ноги, закрывая его собой. Я делаю выпад вперёд, сбрасываю с головы капюшон, падаю подбитым солдатом на колени. По лицу льются слёзы… Стоя на коленях, я рывком притягиваю Алису к себе, вместе с моим сыном, поднимаю голову вверх и встречаюсь с её красивыми, но такими испуганными, такими… грустными, уставшими от жизни глазами.

– Лю-би-мая…

Всё, что могу вымолвить. Губы немеют. Слова растворяются в голове. Говорить безумно тяжело от душу рвущих эмоций.

Ноги малышки подкашиваются, она падает, почти теряет сознание, но я успеваю подхватить её на руки и прижать к себе.

– Т-ты… ты, ты, ты! Приз-рак?

– Нет, – я вою как проклятый. – Я настоящий. Я жив, Алиса. Моя любимая! Моя девочка! Прелесть мо-я. Я жив. Я вернулся! За тобой. И за своим сыном.

Я руки её лихорадочно целую, а она рыдает, и сама слёзы мои дрожащими ладошками по лицу растирает. Она трогает меня. Нервно, неуверенно. Пытается убедиться в том, что я реальный. Она не верит. Да и я тоже не верю. Боже, столько ведь лет прошло. А мы узнали правду только сейчас.

Трудно. Очень трудно выразить эмоции и чувства словами.

– Ты правда живой? Ты настоящий? – Алиса немного приходит в себя, бросается мне на шею. Прижимает к груди. Крепко-крепко. Жадно. Прожорливо. Как будто я – сон. И я опять исчезну.

– Правда, любимая. Правда, – улыбаюсь сквозь слёзы. Сгребаю девушку в охапку, жадно втягиваю ноздрями запах её тела, её длинных красивых волос, спрятанных под косынкой.

Мне не хочется отрываться от девушки. Будто приклеился на суперклей. Не насладился. Но я хочу посмотреть на своего сына. На руки его взять хочу. Обнять, зацеловать всего.

Я нехотя отстраняюсь от Алисы. Смотрю на неё, рассматриваю тщательно. Красивая. Стала ещё прекрасней. Но грустная. Лицо всё в слезах. Губы алые, сочные. Дрожат от рвущейся изнутри истерики. В глазах теперь хроническая грусть тухнет. Но я здесь, чтобы уничтожить её боль.

Она похудела. На Алисе старая, неприметная одежда. Деревенская. Она выглядит как типичный трудоголик. Бедная. Пока я там жировал на морях, она ни минуты отдыха не видела.

– Мой сын? Это мой сын? – киваю в сторону маленького комочка. Светловолосый, кудрявый. Он прячется за спиной матери – боится. У него мои глаза. Моя миниатюрная копия. Поверить не могу! Только волосы светлые, как одуванчик.