Дана Стар - Единственная для бандита

Сладкий, младенческий запах сразу же окутывает меня с головой. Я вдыхаю его и не могу надышаться им. Все застилают слезы. Я едва различаю черты лица Гарбриэля, но всем сердцем знаю, что он настоящий красавец и в будущем разобьёт не одно женское сердце.

– Эти умники говорят, что тебе ещё рано, мол, стресс может навредить! – фыркает Алонзо. – Но я считаю, что матери никогда не бывает во вред видеться со своим малышом. Лишь на пользу, милая. Только на пользу…

– Спасибо!

Я прижимаюсь щекой к сухой ладони Алонзо, благодаря его от всего сердца.

– Леон хотел бы сделать это сам, но ему… стыдно. Он снова едва не потерял тебя и теперь накручивает себя тем, что жестоко ошибся. Ему тяжело, Алина… – Алонзо прочищает горло. – Я прошу тебя простить его и отпустить прошлое. Вся жизнь впереди. Нужно прожить её в любви.

– Я… я простила его. Но простил ли он? Он избегает меня! – произношу со слезами в голосе.

– Горячая кровь Леона иногда вредит уму, но, на счастье, у него пока есть я. Я буду приходить к тебе с Габриэлем, пока ты полностью не восстановишься и не сможешь приложить сына к своей груди, – важно произносит дед. – Материнское молоко и тепло материнских рук – самое необходимое и единственное, что лечит по-настоящему…

– Уже уходите?! Но как?! Прошу ещё немного…

Алонзо остаётся, но через час всё равно забирает Габриэля. С того дня он и мой сыночек навещают меня ежедневно. Я быстро иду на поправку и чувствую, что могу попробовать накормить Габриэля своей грудью, если он не откажется. Страх перед тем, что он не захочет взять мою грудь, снедает изнутри.

Я переживаю. К тому же Алонзо запаздывает, не появляясь в положенный час. Вдруг дверь открывается, а на пороге стоит Леон. На его руках лежит Габриэль и капризно дёргает кулачками.

– Он голоден. Покормишь? – с надеждой спрашивает Леон.

– Да-да… Дай его мне, – прошу и принимаю сына с радостью.

Смотрю на его лицо, а сердце, кажется, лопается от счастья.

– Bella… – шепчет Леон. – Ты такая красивая. Как я мог так поступить с тобой? С нами…

– Тш-ш-ш-ш… – прошу я. – Смотри, разве он не чудо, наш малыш?

Я устраиваюсь поудобнее и прикладываю Габриэля к груди, с трепетом ожидая его действий. Леон поднимается, поцеловав меня в висок, и в следующий я чувствую, как губы малыша обхватывают ареолу, нетерпеливо чмокая. Это ни с чем несравнимое чувство. Я ощущаю себя чем-то большим и лучшим, чем просто я, которая есть. Это выше и чище всего, что есть.

– Belissimo! – слышится голос Алонзо. – Вот теперь вы семья. Ещё поговорите друг с другом. Без лишних глаз и ушей!

– Дед, ты имеешь в виду себя? Постоянно трясёшься то надо мной, то над Линой!

– Если бы я не трясся, где вы были сейчас? – важно пыхтит Алонзо и добавляет. – Будьте счастливы!

Впервые за долгое время я и Леон остаёмся наедине. Мои руки всё ещё дрожат от нервов, а сердце стучит через раз. Я оглядываюсь по сторонам, желая убедиться, что нам ничто не грозит.

Мы на территории Леона. Его имение. Его царство, где всё подчинено законам мафиозного семейства Моретти. Позади остался и перелёт, и ужин, и встреча с синьором Алонзо. Рядом постоянно находилась охрана и большое количество слуг.

Мы ещё не говорили друг с другом без лишних ушей и глаз. За исключением тех нескольких жарких слов, что Леон бросил мне в момент спасения.

Я так боюсь, что это всё может оказаться просто чудесным сном. Я уже теряла любимого из-за собственной трусости и теперь страшусь проснуться, очутившись в серой реальности мерзких будней. Без него. Без любимого сына.

Щиплю себя за запястье. Чувствую лёгкий укол боли. Вроде бы мне это не снится. Леон замечает мой жест и сощуривает свои дьявольски тёмные глаза.

– Нам нужно с тобой поговорить, Лина.

Леон подходит к двери, всем видом показывая, чтобы я следовала за ним. Я подскакиваю с места, как мячик, устремляясь за ним.

Мы идём по коридору. Ещё не знаю, куда Леон ведёт меня. Но между нашими телами есть довольно много свободного пространства. Мы очень близко и в то же время между нами будто стена отчуждения.

Будет нелегко. Сможем ли мы забыть то, что было перед самым моим отъездом из Италии? Или то, что он говорил при родах? Леон плевался ядом ненависти и открыто желал мне смерти.

Не знаю, сможем ли мы быть вместе, как раньше. Прощу ли я… себя за то, что довела ситуацию до такой степени запутанности?!

Леон останавливается возле двери, толкая её ладонью.

– После тебя, – говорит он, пропуская меня вперёд.