Штефани Хассе - Поцелуй врага

Я вижу перед собой лицо Джоша. Когда он говорил о матери, голос становился мягким, хотя ему столько всего пришлось ради нее сделать. Пойти в военную академия, от многого отказаться. Все это не отравило любовь сына к ней. Его восхищение ею было слышно в голосе.

Антиреклама, которая последует за видео, навредит не только Джошу, но и его матери. Она является примером для всех женщин в мире. Первая женщина у власти. С самого основания в США правили лишь мужчины. Даже Ханна и Фи смотрят на президента так, как я и многие другие.

Во мне спорят два голоса. Я спрашиваю:

– В чем именно его обвиняют? Я проводила с ним почти все время.

Валери и Келлан обмениваются взглядами. Я не решаюсь дышать. Келлан снова берет на себя роль плохого копа. Его лицо мрачнее. Он открывает рот, но тут Валери подает голос.

– Я знаю, что вы… вместе, – колеблется она. Ее голос полон сожаления и сочувствия, отчего становится только страшнее. Что же такого сделал Джош? – Ты должна была об этом узнать не от нас, – продолжает она. – Но вчера вечером его видели с другой… женщиной.

Значение этих слов вызывает в голове образ голого, потного Джоша. Его руки лежат на женщине, которая беззаветно раскачивается под ним.

– Не может быть, – говорю я уверенным голосом, хотя руки дрожат. Заставляю себя быстро успокоиться и вспоминаю, как Джош защитил меня, помог. Уверена, подобные обвинения – дело рук Бэррона. Джош просто не мог нарушить правила, о которых постоянно напоминал. – Он провел всю ночь со мной. – Ложь так легко слетает с губ, что я практически верю в нее сама.

За спиной кто-то хлопает. Звук эхом разносится по комнате. Я быстро оборачиваюсь, платье разворачивается, и ткань ловит отсветы камина.

Из теней задней части длинной комнаты выходит темноволосая женщина, примерно сорока лет. Она идет прямо, совершенно естественно, широкими шагами в нашу сторону. Сразу видно, она имеет право голоса. Ее лицо не такое уж дружелюбное, но мягкие морщинки в уголках глаз создают привлекательный образ. Откуда я ее знаю?

– Вас убедили, сенатор? – непривычно подобострастно спрашивает Валери. Ей не идет такое поведение. Кажется, по щелчку пальцев изменился фильм, в котором я оказалась.

– Да, – отвечает женщина с американским акцентом. Все еще пытаюсь вспомнить, где ее видела. – Отдай мне книгу Воронов, – требует она повелительным тоном. Я сразу хватаюсь за сумочку и открываю ее. Но когда книга оказывается в руке, в голове проясняется.

– Что я сделала не так? – Мои руки снова дрожат, а ногти впились в кожаную обложку. Там точно останутся следы. Я была близко к цели. Зачем соврала?!

– Отдай книгу, – нетерпеливо повторяет женщина и протягивает руку.

У меня дрожит подбородок, и я сцепляю зубы, чтобы не расплакаться.

Так. Чертовски. Близко.

Сенатор выбрасывает руку вперед, словно змея голову. Прежде чем успеваю отреагировать, книга оказывается у нее. Я непонимающе наблюдаю, как женщина уходит с ней в сторону двери, унося с собой мечты о выплаченных кредитах и спокойной учебе. Перед столом высотой по бедра, на котором мерцает маленькая невзрачная свеча, она останавливается и наклоняется. До меня доносится странный запах. Он становится все сильнее, когда она возвращается с книгой в руке. На ее лице совершенно отсутствует всякое выражение.

– Добро пожаловать в ряды Воронов, Кара Эмерсон.

Я все еще совершенно сбита с толку и не могу пошевелиться. Женщина улыбается и открывает книгу. Под символом Ворона с моим именем теперь стоит печать – Ворон с окантовкой из синего воска.

Сенатор протягивает мне книгу, и я забираю ее на автопилоте.

– Теперь можешь идти на вечеринку, – шепчет Валери, стоя рядом со мной. Я даже не заметила, что она подошла ко мне. Все еще шокированная, прижимаю книгу к груди и поворачиваюсь к ней.

Валери крепко обнимает меня.

– Поздравляю от всего сердца, сестра-Ворон!

– Там уже ждет следующая кандидатка, – вмешивается Келлан, бросает на меня пренебрежительный взгляд и затаптывает тепло чувства единения, которое вызвала Валери. Темноволосая женщина снова отходит в тень. Валери толкает меня к двери за креслами. Открыв ее, я тут же слышу музыку и разговоры. По сравнению с сумрачной соседней комнатой, тут в глаза бьет яркий свет многочисленных люстр, и я моргаю. Дверь за мной закрывается, хотя Валери даже не попрощалась. Вот и все? Правда? Я целую минуту молча стою перед дверью, прежде чем все наконец укладывается в голове.