Марина Болдова: Клетка семейного очага [litres]

– Ты на все столы ставила фужеры с коньяком?

– На все. По три штуки.

– Ир! А отец никуда на время не отходил?

– Не отходил, а отъезжал даже! За дисками с музыкой. Там планировалась живая музыка. Эти, как их… «Качели». Три девочки-припевочки.

– И что?

– В последний момент отказались. Я очень удивилась, потому что они, можно сказать, сами напросились. Твоя мать, когда услышала, что девиц не будет, так долго смеялась!

– Моя мать?! Она что, была там?

– Да, буквально несколько минут. Зашла, твой отец как раз ругался по телефону с девочками, осмотрелась. Ну и ухмылка у нее была! Спросила меня, куда это твой отец так резво поскакал. А как услышала, как рассмеется!

– Подожди, Ир! Ты следователю говорила, что она там была?

– Сказала, что заходила. И что в зал даже не прошла.

– Не прошла?

– Ну… Нет вроде. Она посмеялась и ушла.

– Точно?

– Что ты пристал? Я за ней не следила! Больно надо. У меня и так голова кругом шла. Знаешь, какой твой папочка нервный был, когда что-то не получалось!

– А у него что-то не получалось?

– Да, вроде кто-то из важных гостей должен был подойти, но опаздывал. Я ему сказала, что твоя мать была, но ушла. И что ты, возможно, не придешь. Он стал звонить кому-то, после разговора повеселел. Да! За ваш столик, который он вам приготовил, он и посадил этого своего гостя. Тот с женой пришел, разряженная такая, в золоте, дамочка. А потом журналист еще к ним присоединился, Роговцев.

– Моя мать к тому времени уже ушла?

– Ты чем слушаешь? Я же говорю, она и нескольких минут не побыла. А что? Нашли убийцу? Или ты… Курлин, ты что?! На мать думаешь? Совсем спятил! Зачем ей это? Она у тебя такая вся успешная, богатая! На кой ей твой нищий папочка? В холодильнике и то всегда пусто! Что с него взять! Или у нее к нему давние счеты?

– Не говори ерунду! При чем здесь мама? Просто она могла что-то видеть.

– Ладно, Сашок! Мне пора. Твой папик ничего так мужик был, правда. Добрый, только ненужный какой-то. Никому. Мне его жаль, поверь. Он здорово мне помогал.

– Спасибо, Ириш! Пока, – Саша отключил телефон. «Значит, у следователя есть основания подозревать мать. Не было только мотива. Но она не могла. Ради квартиры? Чушь! Ну, пусть у нее затруднения! Есть машина, наша квартира, в конце концов. Глупость какая-то!» – Саша повернул в арку дома. Сейчас все прояснится. Он просто поговорит с ней. Его она не обманет.

Саша своим ключом открыл дверь. В квартире слышно было только, как тихо работает холодильник.

– Мам! Ты дома? Я не стал тебя будить утром. Мам! – Саша сначала заглянул на кухню. «Может быть, она ушла, не позавтракав?» – решил он, глядя на свой одинокий немытый бокал, оставленный утром в мойке.

Он заглянул в гостиную, потом в спальню. И понял все сразу. По белой руке, выпавшей из-под одеяла. По безнадежно неподвижному затылку со спутанными волосами. Он понял сразу и то, почему она это сделала с собой. Все сложилось в кучку. И ремонт, и ее «поход» за продуктами, и странные разговоры с ним в последнее время.

Саша стоял на пороге комнаты. Не отрываясь, он смотрел на туалетный столик, на котором лежал конверт. Он знал, что в этом конверте найдет все ответы на мучившие его вопросы.

– Таким образом, вы полагаете, что это даже и не родственники, а только однофамильцы, – Беркутов потягивал растворимый напиток и слушал хозяина жилища. Квартирой это помещение он назвать бы не решился. Но Карташов ему понравился сразу. И тот чистенький старичок в клетчатой рубахе, который встретил его в прихожей кожаными шлепанцами, вызвал в нем какое-то щемящее чувство, давно забытое в детстве.

Старик был похож на его деда, который вот в такой же ковбойке встречал его после школы и грел первокласснику Егорке на плите суп, незаметно расспрашивая об отметках. А он, Егор, выкладывал ему все. И что дал Генке в ухо (тот же Катю за косу дернул, ей же больно!), и что арифметика – это класс, а русский – скучища. И дед кивал, соглашаясь. Он отламывал Егору кусок от буханки, с той стороны, где была толстая корочка, наливал суп из кастрюльки в тарелку и давал этот хлеб ему в левую руку. Егор так и ел: откусывая от хлеба и работая ложкой. И, захлебываясь от такой вкусноты, говорил, говорил…

Он уже догадался по одному только виду коридорной тумбочки, накрытой газетой, что женщин в квартире нет. Еще одна газета была расстелена под вешалкой. На нее старик поставил ботинки Егора, которые тот поменял на тапки.

Проводив Егора до двери комнаты Карташова, старик открыл дверь и спросил важно: «К тебе гость из полиции. Кофий подать?» Получив кивок в ответ, пропустил Егора в комнату и прикрыл за собой дверь.