Алла Демченко - Горький привкус счастья

По тону, каким был задан вопрос и по блеску, появившемуся в глазах Эли, он поймал ее мысль на лету. Все было просто и гениально! Гениально, потому что просто!

– Аккуратно убираем вон те штрихи, – Борис показал рукой на картину и прижал Элеонору к себе. – Они нехарактерные для русского пейзажа. Подпись «русифицируем». Все! Родные просторы!

– Получаем передвижника Киселева. Ранняя работа. Малоизвестная картина, – почти прошептала Элеонора. – Ты представляешь, сколько можно заработать денег? Без Марка.

Усталость мгновенно прошла. Он не переставал удивляться изворотливости таланта Элеоноры.

Первую картину за смешные деньги, почти что даром, Элеонора купила на французском аукционе. Это была неизвестная работа Коровина, только не Константина, а его сына Алексея. Дело оставалось за малым: подправить инициалы. Картину купили в тот же день, как она появилась в галерее.

Вот тогда, получив первые деньги, они сидели с Элей за этим столиком и строили планы относительно будущей работы. Работа была непыльная. Эля покупала старинные дешевые картины, Борис вносил «необходимые детали», после чего картину дополнительно «состаривали». Правда, это уже была не невинная, как раньше копия, а настоящая подделка с полным набором поддельных документов.

Свои «шедевры» они выставляли в те дни, когда Берестов улетал в Америку навестить семью. Отъезды с каждым годом становились все чаще – подрастали внуки.

Иностранцы охотно покупали «Киселева», «Айвазовского» и зимние пейзажи «Гермашева». Деньги потекли. Настоящие деньги, а не жалкие проценты от Берестова.

– Марк позвонил накануне отъезда, предупредил, что будет канадская диаспора. – Борис задумливо отпил вино и посмотрел на Леру, в который раз отмечая ее красоту. – Мы подумали… Я подумал, что их ностальгия – наши деньги. Но, представь, мы вывесили картину, как сразу появился знакомый Элеоноры.

Только Кияшко был не просто знакомый, а еще владелец «заводов, газет и пароходов». Чем ему приглянулась картина, непонятно. И как его ни отговаривала Элеонора, но упертый Кияшко никого больше смотреть не стал и купил «Киселева».

– А как же все эти экспертизы, какие-то заключения? Ведь это ж не репродукция – вы продавали «оригинал»? – Лера изумленно смотрела на Бориса.

– Все нужные заключения Элеонора получала по старым каналам Марка. Деньги делают все. А потом разгорелся скандал. Да какой там скандал, – поправился Борис, – катастрофа!

Борис опять так явно представил, как он купил билеты на вечерний рейс на Гаити. Они уже лежали у него в кармане. Только его мечте не суждено было сбыться!

Он вернулся домой и наткнулся на опечатанную дверь. Удивительно, как он от страха еще не грохнулся в обморок! На негнущихся ногах Борис вышел из подъезда черным ходом и быстро, насколько это возможно, когда ноги отказываются нести бренное тело, направился в мастерскую. Потом дрожащими пальцами он набрал номер Элеоноры. И когда на настойчивые гудки трубка ответила мужским голосом, он окончательно понял, что все случившееся вовсе не дурной сон. Недолго думая он позвонил Берестову и сообщил об аресте Элеоноры. Марк Яковлевич в Москву так тогда и не вернулся.

– Может, это вас Марк и сдал полиции?

– Да нет. Ему-то зачем? В суд подал Кияшко.

– Он что, так разбирался в живописи?

– Ни в чем он не разбирался. Друг к нему приехал и спьяну ляпнул, мол, туфта у тебя, а не Киселев. Кияшко сразу к экспертам. А те руками только разводят, мол, прав ваш друг – отличная копия!

– Вернули б деньги, замяли б скандал.

– Да какое там. Кияшко жаждал крови! Был суд. Дело стало показательным. Газеты писали о разоблачении аферистов. Элеонору обвинили в деле о крупном мошенничестве. Все конфисковали. А потом, когда шумиха немного улеглась, заявился Берестов, но толку от него…

Борис не стал говорить Лере, что услышал в свой адрес от Берестова. Марк Яковлевич отчасти был прав. А еще надо было срочно найти адвоката Элеоноре. Берестов оставил адрес и телефон Лагунова только после отъезда Марка, он решил не спешить с адвокатом. Берестову легко: распорядился и улетел в свою Америку, а ты светись с адвокатом.

– Значит, денег у тебя нет? – злорадно спросила Лера.

Борис кивнул.

– Почему ты дальше не работаешь? На себя?

– Ты шутишь?

– И что ты собираешься дальше делать? Без меня.

Лера сочувственно посмотрела на бывшего любовника. Борис опустил глаза. Нетронутая тарелка, щедро украшенная сочной зеленью, казалось, интересовала его куда больше, чем поставленный вопрос. Что он будет делать? Ничего. Жить. А там посмотрим.