Матильда Старр - Она – его собственность

Воспоминание заставило меня вздрогнуть. Что было бы, не подоспей Дар?

Дар пожал плечами:

– Эта травка для темных. Понятия не имею, как она может действовать на людей.

Ну да, конечно, вряд ли ему пришло бы в голову этим интересоваться. Я уже была в дверях, когда он меня окликнул.

– Я зайду к тебе позже.

Я посмотрела на него с изумлением. И зачем ему? Судя по тому, что было нынешней ночью, сил ему хватит еще надолго! Да и я сейчас, наверное, не выдержала бы ни одного прикосновения.

– Просто проведать, – сказал Дар, кажется, смутился и небрежно добавил: – Скоро соревнования, мне надо, чтобы ты была в порядке.

Ну конечно, кто бы сомневался. Он должен следить за своей собственностью.

Я шел по студенческому городку, щурясь от солнца. Бессонная ночь давала о себе знать. Голова гудела, мысли разбегались, а вот настроение было отменным. Фантастические картинки сегодняшней ночи так и вставали перед глазами.

Откликаясь, в штанах тоже кое-что радостно встало. Я спрятал ухмылку.

Вроде бы уж так отмарафонились вчера, но младший вовсе не возражает повторить, тем более что самого сладкого ему так и не дали.

Но увы. Самое сладкое не светит ни ему, ни мне, иначе на этом наши забавы придётся прекращать. Если сделать человечку женщиной, она будет вынуждена постоянно носить амулет. Иначе уже во время второго или третьего секса с тёмным радостно откинет копыта. А если она будет носить амулет – то силы перестанут восполняться. Здравствуй, академический.

Ну и – последнее по порядку, но не по важности – потеряем причину заставлять Триану сладострастно закатывать глазки. Слишком много «против» к одному-единственному «за».

Зевота всё же пробивалась. Наверное, следовало остаться в кровати и отоспаться, но нужно было кое с кем серьезно поговорить.

Немедленно.

Я постучал в хорошо знакомую дверь и, не ожидая ответа, распахнул ее. И сразу же понял: меня тут ждали. Комната в перинах, в розовых рюшах и с уродливыми мягкими игрушками была прибрана.

Лишь несколько подушек валялись в беспорядке, видимо, символизируя душевный раздрай обитательницы.

Сама обитательница, Алиада, свежая, подкрашенная, припудренная, с идеально уложенными волосами, встретила меня в слезах. Ну как в слезах… ее глаза блестели, а верхняя губа обиженно вздрагивала.

Отличный спектакль! Талантливо исполненный, а главное – почти искренне. Думаю, кое-что из тех чувств, которые она сейчас пытается изобразить, действительно имеется в наличии. Да только видал я плачущих девушек, по-настоящему плачущих.

Они выглядят иначе. Намного хуже выглядят, надо сказать. Покрасневший нос, припухшие глаза и слезы ручьем. Зрелище не слишком эстетичное. То ли дело Алиада, она была прекрасна в своем горе. Вероятно, репетировала его все утро.

Так же, как и позы, в которых мне отдавалась. Столько было в них наигранности и показной красоты, что я невольно представлял, как она часами оттачивает это перед зеркалом, находя наиболее удачные ракурсы.

– Как ты мог! – выкрикнула она с чувством.

Браво, пятерка с минусом, но минус исключительно за быстрый взгляд, который она метнула в зеркало.

– На глазах у всех! Уйти вместе с этой! Оставить ее в своей комнате на всю ночь!

Тут, кажется, Алиаду прорвало, и по щекам покатились самые настоящие слезы. Но она быстро подхватила белоснежный платок и убрала беспорядок на лице.

– Это все, конечно, мило, – резко прервал я начинающееся представление, – только скажи мне: какого черта ты со своей подругой подсыпала ей пыльцу треножника?

– Я? – Глаза Алиады округлились почти натурально, но только я рассмотрел, как метнулся в них страх. – Делать мне больше нечего.

Досматривать театральное представление мне совершенно не хотелось, поэтому я остановил ее жестом.

– Саяна без твоей указки и шагу не ступит, так что кончай заливать. Какого черта ты это сделала?

Губы Алиады снова обиженно дрогнули. Ей было жаль несостоявшегося представления. Секунду-другую она еще раздумывала: не стоит ли продолжить делать вид, что она ни при чем?

Внутри начинала закипать холодная ярость, и, кажется, Алиада это почувствовала. Перестала юлить, со слезами на глазах и со строго дозированной горечью проговорила:

– Чтобы она ушла со своим Линаром куда-нибудь подальше, а ты перестал на нее пялиться. Думаешь, я не видела? С тех пор, как она появилась, ты с нее глаз не сводил!

Пожалуй, это правда. Впрочем, чего-то такого я и ожидал. Услышав ее признание, откровенно говоря, выдохнул с облегчением. Я был почти уверен, что идея с пыльцой треножника пришла именно в эту симпатичную, но почти пустую головку. Но небольшой шанс того, что это все-таки дело рук Линара, оставался.