Эрика Адамс - Игрушка палача [СИ] [litres]

По всей видимости, Дэйррин на самом деле разглядел в ней то же, что и я, если позволяет подобное отношение к своей Императорской персоне. Я крепче прижимаю её к себе, не желая отпускать ни на минуту. Меня рвёт на части от бессмысленной ревности и осознания того, что всё это время рядом находился мой дядюшка. Он наблюдал все происходящие изменения в Тайре, спорил, разговаривал и убеждал. Он пребывал в её обществе так долго, как не был даже я в своё время.

Меня сильно колотит от ощущения этой несправедливости. Я жажду поскорее избавиться от Дэйррина, чтобы остаться с Тайрой наедине и восстановить утерянное. Но Дэйррин — та ещё дотошная скотина, тянет время, что-то объясняя Тайре и в очередной раз указывает мне на моё место. Я не выдерживаю и ухмыляюсь:

— Переживаешь за своё Императорское кресло, дядя? Можешь быть спокойным: твоя задница будет сидеть на нём так долго, как тебе того захочется. Меня никогда не интересовала делёжка власти.

— Тогда я буду считать, что выполнил свои обязательства целиком и полностью, — замечает Дэйррин с лёгкой улыбкой и уходит, оставляя нас наедине.

Наконец-то. Только она и я в летательном аппарате. Я притягиваю её к себе, касаясь губами её губ, едва не взрываясь от восторга, насколько нежно и сладко их касание. Я обхватываю её талию пальцами, жадно ныряю под ткань униформы, слыша, как она шепчет мне между поцелуями:

— У нас назначен вылет… Прямо сейчас.

Я дотягиваюсь до панели управления, бью по ней кулаком. Дверь закрывается, заточая нас в тесном пространстве. В собственном микрокосмосе, предназначенном только для нас двоих.

— Плевать, подождут.

— Ты сумасшедший…

Тайра поднимает на меня глаза, ярко сверкающие от возбуждения и непрошеных слёз, всё же переполнивших их и медленно скатывающихся по щекам. Я прижимаюсь губами, слизывая языком эту солоноватую влагу, уничтожая следы прошлого. Провожу носом по коже, ощущая насколько она гладкая и нежная. Я впитываю её запах, наполняю им самого себя. Понимаю, что только сейчас могу вздохнуть спокойно, полной грудью и больше не бежать. Замереть вот так, навсегда, держа её в объятиях.

— Д-а-а-а, а ты только поняла, Та-а-айра? Я болен тобой навсегда…

Мои руки освобождают её из плена ненужной одежды, жадно исследуют её тело. Я срываюсь, лечу вниз, вместе с ней, и резко взмываю вверх, освещая небосвод яркими всполохами нашего с ней единения. Отныне и навсегда.