Карен Уайт - Когда я падаю во сне [litres]

Мне на глаза попался чемодан. Настало время уезжать. Заеду в больницу, в последний раз навещу маму, а оттуда в аэропорт: сяду на первый же рейс до Нью-Йорка. Если мамино состояние изменится, я вернусь, но больше оставаться здесь не могу. После того что наговорил Джексон, у меня не хватит духу посмотреть в глаза Мейбри и Беннетту. Что они теперь думают обо мне? Я добровольно пошла с ним, невзирая на их предупреждения. Да, я опять убегаю. Хоть это у меня получается хорошо.

Зажужжал мобильник. Восемь пропущенных звонков от Беннетта. Прямо сейчас он оставляет мне голосовое сообщение. Я не стала брать трубку. Каждый раз, видя его имя на экране, я вспоминала его лицо, когда сказала ему, что все слова Джексона – чистая правда.

Уже переворачивая телефон экраном вниз, я заметила в списке пропущенных незнакомый номер с кодом «843». Вызов был сделан, когда мы с Мейбри собирались на вечеринку (кажется, с тех пор миновала тысяча лет). Звонивший оставил голосовое сообщение.

Понимая, что все равно не усну, я нажала на кнопку и прослушала автоответчик.

Привет, Ларкин. Это Гэбриел. Я переставлял в кафе мебель и отодвинул столы и стулья рядом с фреской твоей мамы. Мне удалось хорошенько рассмотреть все детали. Кажется, в прошлый раз мы с тобой кое-что пропустили. В окне первого этажа нарисован мужчина, у него за спиной пылает огонь. Но что самое важное – похоже, он несет ребенка. Я подумал, тебе будет интересно об этом узнать. Может, зайдешь взглянуть своими глазами? Тебя ждет стаканчик замороженного йогурта от заведения.

Я еще раз прослушала запись, положила телефон на туалетный столик и попыталась припомнить фреску. Две женщины в окне наверху, одна – внизу. По словам Гэбриела, в доме есть еще мужчина, он несет ребенка. На картине, которую мама нарисовала у меня в спальне, в небе летают четыре ласточки, и у каждой в клюве лента, как будто послание «тонкое место».

Я направилась в ванную, чтобы принять душ и переодеться, однако мое внимание привлек будильник у кровати. Первый час ночи. Такое ощущение, что с тех пор, как я ушла отсюда в шесть тридцать, пролетела целая жизнь. Я уселась на постели. Кафе Гэбриела закрыто, посетителей в больницу не пускают. Видимо, придется лечь спать.

Раздался знакомый стук в окно.

Беннетт . Первое мое побуждение – притвориться спящей. Правда, Беннетт наверняка заметил включенную лампу. Он последний – или предпоследний, – кого я хочу сейчас видеть. Ума не приложу, что ему понадобилось. Когда мы расставались, по его лицу все было ясно.

Стук повторился, на сей раз громче, будто Беннетт швырнул камушек побольше. Еще окно мне разобьет. Я неохотно высунулась наружу, погрузившись во влажный ночной воздух. Сисси оставила свет на заднем крыльце включенным, и я легко распознала высокую фигуру Беннетта.

– Я тебя разбудил? – спросил он.

Я закатила глаза, хоть он и не мог меня видеть. После всего, что произошло, я совсем не это ожидала услышать.

– Нет, не разбудил. Просто случайно подошла к окну.

– Забавно, – сказал он. – Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Как-то необычно он произносит слова, будто у него носок во рту.

– Ты что, выпил?

Беннетт отступил в круг света от фонаря и взглянул на меня.

– Нет. Хотя, наверное, выпить стоит. Правда, от спиртного губы будет щипать.

Облокотившись о подоконник, я высунулась подальше и хорошенько пригляделась. На лице Беннетта темнели синяки, губы распухли, один глаз полностью закрылся. Я вздрогнула от неожиданности и ударилась головой о поднятое стекло.

– О господи… что с тобой стряслось?

Впрочем, можно догадаться и так.

– Это еще ничего. Поглядела бы ты, как я его отделал.

– Не уходи, – велела я. – Принесу лед.

Я поспешно вернулась в комнату, снова ударившись головой о стекло, спустилась в кухню, взяла полотенце и миску льда из морозилки и вышла на заднее крыльцо, едва не навернувшись о дорожку в прихожей.

Беннетт сидел на ступенях. Я присела рядом с ним, завернула лед в полотенце и поднесла к его лицу, не зная, с чего начать.

– Приложи к глазу, – подсказал он.

Я осторожно приложила лед к распухшему глазу. Беннетт скривился.

– Полегче. – Он забрал у меня полотенце со льдом, а я принялась осматривать его лицо.

– Ты будто под поезд попал.

– Поверь, Джексону гораздо хуже.

– Он в больнице?

– Если бы мне не помешали, точно бы уехал на «Скорой».

– Там был кто-то еще?

Беннетт ухитрился принять смущенный вид даже с распухшими губами и синяком под глазом.