Оксана Обухова: В шкафу скелет и крылья (СИ)

- Сходи, - печально велел Паршин, - проверь, висит ли в прихожей твой единственный в своем роде экземпляр?

Как заводная кукла, с трудом вращая суставами, Юлия повернулась и пошла к вешалке у входной двери.

Только минуты через три до Паршина донесся пораженный вопль:

- Его тут нет! - Еще через пару секунд мадам Котова нарисовалась на пороге и, полная удивления, повторила ответ: - Его нигде нет. Олег... куда он подевался и почему ты спрашиваешь?

- Платок лежит под тру... под телом твоего мужа, Юлька.

Сыщик тяжело поднялся на ноги и взял со стола телефонную трубку.

- Олег! - выкрикнула Юлия. - Я ничего не понимаю. Откуда мой платок...

- Я сам ничего не понимаю, - перебивая, признался Паршин. - Пойдем отсюда. Надо вызывать бригаду. Твоя свекровь, кстати, не заявится?

Юлия молча смотрела на тело мужа. Ответила не сразу.

- Нет, - тихо выдавила. - Наверное. Время сериалов.

- А чего тогда орала-разорялась?

- Привычка, - все так же кратко, сжато, выделяя каждое слово, проговорила Юля. - Традиция.

- Смешно, - невесело усмехнулся детектив. - В век сотовых телефонов через камин общаться. Иди, Юлька, чаю сделай, я наших вызову.

Полуобморочная вдова никак не отреагировала на оговорку Паршина по поводу «наших», развернулась в сторону кухни и, покачиваясь, побрела по длинному коридору мимо зеркальных шкафов, мимо вешалки у двери, мимо каких-то сантехнических дверей...

- Юль, я очень попрошу тебя сосредоточиться и рассказать мне о муже все, что успеешь. Пока не приехала оперативно-следственная бригада, у нас есть минут двадцать. Так что давай начинай. Приходи в себя и рассказывай.

- О чем?

За десять минут одноклассница состарилась на десять лет и стала напоминать небрежно загримированный труп. Хорошо подобранная под естественный тон кожи пудра обозначилась на позеленевших щеках неровными бежевыми мазками, прозрачные тени светились на веках фосфоресцирующими нашлепками, словно подводки на морде собаки Баскервилей. Последние силы Юлька истратила на заваривание чая и теперь сидела на стуле перед Паршиным, казалось не понимая, что происходит, что она здесь делает, не видя сыщика в упор.

Олег присел на корточки возле одноклассницы, сжал ее ледяные пальцы теплыми ладонями и, заглянув в незрячие глаза, не слишком подбирая выражения и не щадя, обрисовал ситуацию:

- Ты крупно влипла, Юля. Попробуй сосредоточиться и представить ситуацию. Если бы сейчас ты приехала одна и нашла в квартире тело мужа... предварительно разбив гору посуды над головой свекрови... тебя бы увезли отсюда в наручниках. Понимаешь? Ты одна наедине с трупом и нет свидетелей. Тебе, детка, очень крупно повезло, что я выступлю в твою защиту. Смогу... мгм... постараюсь доказать твою непричастность к убийству мужа. Помоги мне, Юленька. Поговори о муже.

У одноклассницы перекосилась левая щека, задергался, запульсировал уголок века, она так взглянула на Паршина, что тот почувствовал себя толстокожим солдафоном, испортившим воздух в присутствии императрицы. «Как вы можете?! в такой момент?!» - читалось во взгляде.

- Надо, Юленька, надо. Я должен постараться нам помочь.

- Интересно - чем? - Похоже, овдовевшая императрица сомневалась в отставных вояках.

Кривить душой бывший капитан Паршин любил не очень. Положение, в которое их кто-то загнал, можно смело называть аховым - ситуация весьма пикантная: в квартире почти разведенная дамочка, вероятный любовник из бывших одноклассников и тело мужа. Компания анекдотичная. Из квартиры доносился грохот и звон бьющейся посуды. «Любовник» грудью встанет на защиту «дамы сердца» и предъявит алиби.

Положение настолько типичное для бытовых разборок, что говорить Юлии о «крупном везении» сыщик явно поторопился. Положа руку на сердце, в бытность свою опером, Паршин сам ни за что не поверил бы рассказу двух перепуганных голубков. Мотив, возможность, орудие убийства - пересилят любые россказни.

А если уж совсем лично руку к сердцу прижимать, только благодаря тому, что, выбирая бутылку водки в холодильнике, Олег постоянно прислушивался к топотку ног хозяйки и сам был почти уверен в ее невиновности. Почти. Если бы Юлька как настеганная не носилась по квартире, разыскивая телефон, у нее могло бы появиться время, чтобы заскочить в кабинет, огреть мужа кочергой, смахнуть на пол вазы и кувшин и тут же заорать.

Но она - носилась. Топала, дверями хлопала, мужа поругивала из разных областей квартиры. То есть в кабинет за кочергой и мужем она сразу не ринулась, то есть говорит как было: на ручку двери нажала - грохот, вошла в комнату - муж на полу лежит.