Олег Рой - Три цвета любви

Воды Дим принес в здоровенном расписном чайнике — литра на три, кажется. И еще декоративное ведерко прихватил — Лелька в него иногда розы ставила, длинные, с маленькими темно-бордовыми головками. Бухнул на пол и отвернулся. Сил не было смотреть, как смуглые, с коротко подстриженными ногтями пальцы что-то делают с бедным Лелькиным телом, пихают в полуоткрытый рот какую-то белую трубку…

— Ну-ка подержите ее за плечи, — скомандовал вдруг доктор.

Бесчувственное тело содрогнулось в пароксизме рвоты.

— Ах ты ж моя умница, — приговаривал врач. — Молодец какая! Давай выплевывай гадость, выплевывай, сейчас мы тебе и стимулятор уколем, и прокапаем, чтобы всю эту пакость нейтрализовать и вывести…

— Леон Валерьевич, она…

Дим не закончил вопроса. Ему страшно было выговорить конкретные, окончательные слова, после которых все станет безнадежно определенно. Но пожилой, все на свете повидавший врач понял.

Фальшивых успокоительных сентенций вроде «ничего-ничего, все будет в порядке» произносить не стал, нахмурился, дернул плечом и, производя какие-то манипуляции с ампулами и прочими приспособлениями, деловито заговорил:

— Препарат, конечно, тяжелый, но поглядим, поглядим. Белки глаз не пожелтели, значит, печень пока справляется. Насчет почек так сразу не скажешь, но будем надеяться, и тут обойдется. Хорошо, что ее еще до вашего появления стошнило, это уж после она сознание потеряла. Что-то там, конечно, успело всосаться, но организм молодой, сильный, борется за жизнь… Э-э, молодой человек, — бормотал он себе под нос, — вы даже не представляете, насколько наше тело заточено на жизнь и как оно способно за нее бороться. Пока человек в сознании, у него мысли всякие, идиотские по большей части — каких только глупостей не наделает. А вот когда внешнее управление отключилось, тут-то инстинкт самосохранения и берет власть в свои руки… ай-яй-яй, вена уходит, или я это разучился, старый дурак… ну ничего, ничего… Я, молодой человек, видел, как люди выживали после десятка летальных доз… Стошнило? Отлично! Это ж первая реакция организма на непорядок. Мозг, если ему не мешать, способен много чего блокировать в периферической нервной системе. Инстинкт самосохранения — это, я вам скажу, могучая вещь… Давеча привезли в соседнее отделение парня из какой-то волховской деревни. Столбняк. Причем такой, знаете, уже в полный рост, судороги парня чуть не в кольцо сворачивают. Ребята, конечно, стали делать все, что доступно, но мы ведь не боги. Поздно, в общем, привезли. Безнадежный случай. Абсолютно. Но представьте — выжил парень-то! И не просто выжил — на своих ногах ушел, ни в мозге, нигде никаких последствий. Даже ни единой косточки во время судорог не сломал… И чего ты стоишь? — рявкнул он вдруг на Дима. — Воду принес, молодец, а где кофе?

Первая Лелина мысль была глупая — «где я?» Она и сама понимала, что глупо: во всех книжках и кино герой, приходящий в себя после… ну, например, аварии, спрашивает именно это: «где я?» Хотя какая разница? Но почему-то подумалось именно так: «где я?»

Через полуприкрытые ресницы Леля оглядела свою спальню и тут же сомкнула веки поплотнее. Вторая мысль была почти квинтэссенцией отчаяния: ничего не получилось! Она так хотела уйти… к Леньке, к Джою! Зачем, зачем ее спасли?!

Напрасно она перед тем, как залезть в Ленькин сейф за таблетками, пыталась дозвониться Мике. Конечно, та, увидев неотвеченные вызовы, забеспокоилась, подняла тревогу…

— Открывай глаза! Я вижу, что у тебя ресницы дрожат, значит, проснулась.

Ульяна! Ну зачем, зачем еще и это?!

— Открывай глаза! — настаивал голос дочери. — Надо вот это выпить, потом можешь дальше спать. И, чтобы закрыть тему… Постарайся больше так не делать. Пожалуйста. У меня чуть сердце не разорвалось, когда Дим позвонил. Без папы всем плохо, а ты решила, что круглыми сиротами нам лучше будет? Если на тебя опять отчаяние накатит, вспомни про меня и Платошку. Нехорошо своих детей бросать… — Ульяна шмыгнула носом. — Ладно, все. Я сказала, ты услышала. Достаточно. Давай лекарство пить.

Стыд накрыл Лелю тяжелой холодной волной. Как будто десять лет назад она не бросилась без раздумий отнимать у хулиганов маленького Джоя, а — испугалась. Отвела глаза в сторону, проехала мимо. Сбежала малодушно. Ведь сейчас она попыталась… именно сбежать. Торопилась воссоединиться с Ленькой? Вранье. Она пыталась сбежать не к — от. От выматывающей боли, от тянущей тоски, от неумения жить без него. Даже не задумалась, что дети — ее дети, которых она должна защищать и беречь, пусть те и взрослые уже! — совсем недавно потеряли отца. И каково им было бы остаться еще и без матери?!