Рене Энн Миллер - Никогда не целуй маркиза [litres]

– Ошибаешься. Я сделал ей предложение, но она мне отказала, – проворчал Джеймс, направляясь к двери.

– Куда ты, Хантингтон? Я еще не получил с тебя то, что мне причитается.

– Ты это получишь после того, как я женюсь на твоей упрямой кузине.

Торнтон усмехнулся.

– Я надеялся, что ты именно так и скажешь, хотя для нее ты недостаточно хорош.

– Неужели ты веришь, что я убил свою жену?

– Конечно, нет. Обо мне тоже много разного говорили, и я не верю почти ничему, о чем шепчутся в свете.

– Но если ты знаешь правду, то, конечно, понимаешь, что я все-таки лучше Хамби.

В парадную дверь громко постучали – постучали оглушительно. Кэролайн наклонилась над перилами и заглянула в вестибюль.

Дворецкий открыл дверь, и лорд Хантингтон переступил порог; при этом выражение лица у него было весьма решительное. Достав свою визитную карточку, маркиз заявил:

– Я хотел бы поговорить с мистером Лоуренсом.

Перси взглянул на карточку.

– Да, милорд. Сейчас я посмотрю, дома ли мистер Лоуренс.

У Кэролайн перехватило горло. Почему Джеймс хотел поговорить с ее отцом? Девушка стремительно побежала вниз по лестнице. Спустившись, быстро проговорила:

– Перси, подождите, мне нужно поговорить с лордом Хантингтоном до того, как вы отдадите его визитную карточку отцу. – Она заглянула в темные глаза маркиза. Было очевидно: его что-то очень беспокоило. Неужели он слышал о лорде Хамби?!

– Кэролайн, где ваш отец?

– В библиотеке, но он не желает, чтобы его беспокоили. Он разговаривает со своим секретарем и находится в отвратительном расположении духа, потому что только что поговорил с моим кузеном Эдвардом.

– Тогда мы пойдем к нему вместе.

Джеймс взял девушку за руку и повел в сторону гостиной, расположенной недалеко от вестибюля. Но Кэролайн уперлась каблуками в пол.

– Нет, мы туда не пойдем!

– Нам нужно поговорить, Кэролайн. – Маркиз втолкнул ее в комнату и запер дверь.

– Джеймс Хантингтон, вы что, совсем потеряли голову? Или пьяны?

– Потерял голову? Да, пожалуй. Но вовсе не пьян. Не хотите ли признаться мне кое в чем?

Кэролайн в ужасе замерла. Он узнал! Проклятый Эдвард! Джеймс опять хотел изобразить благородного рыцаря? Пришел, чтобы спасти ее? Напрасно беспокоится. Она скорее уйдет из дома, чем выйдет замуж за старого козла Хамби.

– Отправляйтесь домой, милорд. Чего бы ни требовало от вас светское общество, в этом нет необходимости.

– Светское общество ничего от меня не может требовать.

– Значит, вам угрожал мой кузен? Именно поэтому вы пришли?

– Вы думаете, я боюсь Торнтона?

– Многие боятся.

– Но не я, – решительно заявил маркиз.

– Тогда зачем же вы пришли?

– Сами знаете. Я пришел просить у вашего отца разрешения жениться на вас. Или вы предпочитаете Хамби?

Кэролайн повернулась к маркизу спиной. Будь у нее выбор, она бы предпочла Хантингтона, ведь он обращался с ней как с равной. Кроме того, их страстно влекло друг к другу. Но в данных обстоятельствах… Нет, это невозможно.

– Не важно, чего хочет отец. Я не выйду за лорда Хамби. И пусть меня все презирают.

– Нет, вы не знаете, что это такое. А вот я по собственному опыту знаю, каково это, когда на тебя с усмешкой косятся и перешептываются. А завидев тебя на улице, переходят на другую сторону.

Кэролайн молчала. Маркиз был прав. Она станет изгоем для всех знакомых, если Хамби расскажет о том, что видел. Отец не позволит, чтобы его имя позорили, он и впрямь выгонит ее на улицу.

Тут Джеймс привлек ее к себе и тихо проговорил:

– Ты меня боишься, Кэролайн? Клянусь всем, что для меня свято, я никогда не обижу тебя.

Как он мог подумать, что она его боится?

– Я это знаю, Джеймс.

– Тогда почему ты не хочешь выходить за меня?

«Ох, если он узнает, что я сделала, он будет меня ненавидеть, – думала девушка. – А брак не должен строиться на обмане».

– Нет, я не могу выйти за тебя замуж.

– Неужели ты думаешь, что я предлагаю тебе руку и сердце только из-за Хамби? – Джеймс взял ее лицо в ладони. – Нет-нет, все началось вовсе не с угроз Хамби, любимая. Все началось… вот с этого.

Он прижался губами к ее губам, и в тот же миг Кэролайн почувствовала удивительную легкость в голове, которая пришла вместе с болью, родившейся в сердце. Эта боль делала ее безрассудной, заставляла забыть об обществе и морали. И еще она ощутила влагу в своем самом интимном месте. И теперь было не важно, чего она хотела от жизни, потому что больше всего на свете она хотела мужчину, относившегося к ней как к равной.