Рене Энн Миллер - Никогда не целуй маркиза [litres]

– Здравствуйте, бабушка! – Джеймс поцеловал старушку в бледную щеку.

Маркиза едва заметно поморщилась – видимо, из-за того, что такое бурное проявление привязанности сбило набок черные кружева чепца на ее седых волосах.

– Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, – продолжал Джеймс.

Бабушка внимательно посмотрела на него своими светло-серыми глазами – настолько непохожими на его, что даже трудно было представить, что они – родственники.

– Я не видела тебя больше года, Джеймс. И как я себя чувствую… по твоему мнению?

Дабы придать вес своим словам, пожилая маркиза ударила тростью по полу, покрытому ковром. Но звук получился тихий и глухой, и властная старуха снова поморщилась – она-то рассчитывала на другой эффект.

– Бабушка, вы по-прежнему вспыльчивы, поэтому мне кажется, что вы в добром здравии, – сказал Джеймс. – Может быть, вы запамятовали, что я несколько раз приглашал вас в Трент-Холл погостить.

Старуха что-то проворчала себе под нос – вероятно, сама мысль о поездке в деревню казалась ей абсурдной. Покосившись на Нину, она спросила:

– Но что делает моя внучка в Лондоне без сопровождения? Это же недопустимо…

Джеймс посмотрел на сестру и, пожав плечами, ответил:

– Думаю, этот вопрос нужно задать ей. И я точно так же, как и вы, бабушка, поражен ее поведением.

Маркиза еще крепче сжала золотой набалдашник трости.

– Я ее спрашивала, но все, что сказала мне эта дурочка, было про балы и розовые платья. Никогда еще я не слышала подобной чепухи!

Девушка густо покраснела и потупилась. А старуха, взглянув на внука, строго сказала:

– Сядь! – Она указала на стул.

– Я лучше постою, – пробурчал Джеймс.

– Вижу, ты по-прежнему упрям! – Вдовствующая маркиза явно рассердилась.

– Полагаю, это у нас семейное, – отозвался внук. Он никогда не боялся бабушку – даже в те годы, когда она частенько била его своей тростью по заду за малейшую провинность.

– Твоя взяла, мой мальчик! – Пожилая маркиза улыбнулась. – Я рада, что ты не растерял острый разум у себя в деревне. – Немного помолчав, бабушка снова ударила тростью по ковру, как будто желая привлечь внимание Джеймса, и заявила: – И раз уж ты здесь, то я хочу, чтобы ты на этой неделе сопровождал меня в театр.

«Вряд ли это возможно…» – со вздохом подумал Джеймс. Ему не хотелось надолго оставлять младшего брата на попечении Энтони. Ведь этот паршивец, возможно, уже учил Джорджи играть с лакеями в «двадцать одно».

Снова вздохнув, маркиз проговорил:

– Очень жаль, бабушка, но мне необходимо побыстрее вернуться. Я должен присматривать за младшим братом.

– В этом нет необходимости, – заявила пожилая леди. – Энтони и юный Джорджи вскоре будут здесь.

– Что?.. Что вы сказали?.. – изумился маркиз.

– Ты прекрасно меня слышал, – ответила бабушка. – После того как ты приехал сегодня утром, я послала сказать твоим братьям, что ты надеешься на их прибытие в Лондон.

Джеймс нахмурился. Проклятье! Значит, старуха отправила кого-то следить за его домом в Белгравии и поэтому узнала, что они с Рейли прибыли в город. Этим и объяснялось такое скорое появление лакея с запиской…

– Не надо было этого делать! – Джеймс заложил руки за спину и прошелся по комнате: «Черт побери, ведь теперь у болтунов появится кое-что основательное для сплетен…»

– Что сделано, то сделано, дорогой. И даже если ты сейчас пошлешь гонца, чтобы их остановить, то он все равно опоздает, – заявила маркиза.

Нина радостно улыбнулась, а ее брат, покосившись на нее, сказал:

– Оставь нас.

Девушка тут же встала и вышла из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Джеймс гневно посмотрел на бабушку и проговорил:

– Вы прекрасно понимаете, что Нина пренебрегла всеми правилами приличий. И такое вопиющее своеволие не должно поощряться.

– Поощряться? Ха, придумал!.. По-твоему, девочка должна смотреть, как ты и твои братья наслаждаются всем, что есть хорошего в Лондоне, а она будет сидеть взаперти в этом доме?

– Миледи, вы не имеете права решать за меня мои семейные проблемы, – заявил маркиз. – Все, что происходит в моей семье, – это мое личное дело!

Тут пожилая женщина горестно вздохнула – Джеймс впервые видел ее такой – и тихо проговорила:

– Хантингтон, я уже стара, и мне недолго осталось… Неужели это так плохо, что я хочу увидеть своих родственников в последние месяцы… может быть, даже недели своей жизни?

О боже, неужели бабушка больна?! От этой мысли Джеймсу стало не по себе. Он внимательно посмотрел на пожилую женщину – землистый цвет лица и странная худоба. Ох, а он-то думал, что старуха его переживет…