Виктор Гавура - Нарисуй мне дождь (СИ)

— Так ты, Софа, собачек мочишь?

С невинным удивлением спрашивает у разбушевавшейся буфетчицы материализовавшаяся из сизого дыма необыкновенно стройная девчонка. У нее коротко подстриженные ярко-белые волосы, да и вся она яркая, как всполох света во тьме. У нее безупречно округлая полная грудь и сигарета картинно зажата меж двумя пальцами.

‒ Теперь понятно, откуда фарш для чебуреков…

— А ты, Лидка, не встревай, вали к своим прошмандовкам! Они тебе когда-нибудь всыпят, дождешься, — обижается буфетчица.

— Да брось ты, Софа, не кипешуй, — миролюбиво успокаивает ее девчонка. — Из-за твоих чебуреков я к тебе и прихожу. Налей еще шесть пива, после рассчитаемся. Ты же знаешь, за мной не заржавеет.

Она невысокого роста, но очень ладная, от того так эффектно выглядит. И держится она с необыкновенным изяществом, слегка развернув к буфетчице плечи и грудь. В этом легком и таком естественном движении на удивление красиво участвует шея, подчеркивая стройность ее силуэта. А какие хрупкие у нее плечи! Как трогательно просвечиваются на них сквозь серый шелк блузки тонкие бретельки лифчика.

— Вы сами выпьете все шесть? — интересуюсь я.

Отчего создается впечатление какой-то особенной ее стройности? Может, из-за гордой посадки головы или гибкого стана? Талия у нее такая тонкая, что я мог бы обхватить ее ладонями. А как она держит плечи!

— Это такая нагрузка для сердца. Позвольте вас угостить вином или шампанским, если оно здесь есть конечно.

— За ради бога! — тут же откликнулась на мое предложение Софа, — Для вас всегда найдем, будьте уверены! Соглашайся, Лидка, раз такой кавалер предлагает, вжэ насколько я малопьюща и то б не отказалась… Сколько ж вам принести, одну чы две бутылки? — зашустрила буфетчица, увидев во мне денежного клиента.

Девчонка повернулась ко мне, у нее живое открытое лицо, и неожиданно улыбнулась. Ее улыбка все и решила. До чего хорошая у нее улыбка, по-детски широкая, до ушей, она тронула меня своим добродушием. А еще глаза! Огромные, постоянно меняющиеся, светло-зеленые, полные живого блеска глаза. Я чувствовал, как тянет меня их глубина и, поплыл…

— Прекращай гусарить, парнишка! Чтобы меня напоить шампанским не хватит всех твоих песет. Ты со мной разоришься и станешь банкротом. Иди-ка лучше купи себе мороженого, когда будешь его жевать, не забывай, кто тебя спас от разорения, — отшучивается она.

Черные брови у нее с неправильным изгибом, будто нарисованы кистью пьяного художника. Если бы не легкая неправильность черт и не большой рот, ее можно было бы назвать ослепительно красивой. А какой удивительно нежный тембр ее слегка хрипловатого голоса. Голос всегда выдает фальшь и внутреннюю суть человека.

— Ты непревзойденное чудо природы! — сбиваюсь на ты я, ‒ И разориться с тобой для меня подарок судьбы. Да, что там разориться, я на все готов, лишь бы тебя не потерять. Тебя зовут Лидия? А я — Андрей. Рад познакомиться. Давай дружить. Я тебя только увидел, сразу влюбился. У тебя такие глаза, я в них тону. Ты такая красивая и среди этих биндюг, они все на тебя смотрят, глазами… Пойдем отсюда, а? Уходим в нейтральные воды на прогулку по ночному городу. Пойдем быстрее, а то полюблю тебя еще сильней, сердце этого точно не выдержит и разорвется на сто половинок! — на одном дыхании выпалил я.

— Разорвется?.. Где негодно, там и рвется! Влюбчивый ты какой, — ушатом холодной воды остужает она меня.

— Я не такой! Прости. Я ждал тебя, как весну, везде искал и вот нашел. Здесь… Веришь? Нет? Проверь меня! — попросил я, вдруг услышав собственные слова, сказанные с горячностью, которая удивила меня самого.

— Прекрати, мне пора… — теряется и краснеет она, ловко подхватила все шесть бокалов и исчезла в табачном дыме.

Неужели, так и уйдет? Если я ее не догоню, чего-то в моей жизни не случится. Вдруг чья-то рука крепко стиснула мне плечо. Не торопясь, оборачиваюсь. Передо мной стоит парень, примерно, моего возраста, немного выше ростом и пошире в плечах. У него расплывчатые бабьи черты лица, вылинявшие волосы, бесцветные брови. От остальной пьяни он отличается какой-то неуловимой инакостью. Чем же? Несомненно, это глаза. Они у него водянистые, и взгляд какой-то странный, снулый.

— Ты к Ли завязывай клинья подбивать, и вообще, дерни отсюда, срочно, — сквозь зубы цедит он, поглядывая на меня из-под наполовину прикрытых век.

Его пренебрежительный тон мне не нравится больше, чем содержание его предложения. Такого, если не поставишь на место, сядет на голову.