Вадим Ефимов - Белое платье

Конечно, Ира все прекрасно помнила. Но сейчас она больше вспоминала о поцелуях Романа. Пусть не таких страстных, неумелых, но зато самых сладких.

Коля долго еще рассказывал о себе, о своей службе. Они вспомнили весь класс, и Ира не заметила, как очутилась возле своего дома.

– Ну, вот мы и пришли, теперь я живу здесь, мы переёхали, – проговорила она и посмотрела на Колю.

– А я даже и не знал, – удивился он.

– Ну, мне пора! – Ира пожала плечами.

– Как пора? – Коля взял её за руку. – А я хотел тебя пригласить в гости. У меня как раз никого нет.

– Ни-ко-го-нет! – по слогам повторила Ирина и улыбнулась.

В этот момент Коля неожиданно обнял её и поцеловал. Ирина даже не успела увернуться.

– Ну что ты делаешь? – отскочила она от него, и, не попрощавшись, побежала к подъезду.

– Ира! – услышала она вслед.

Но девушка не обернулась.

Как трудно было привыкать к новой жизни! Вставать и ложиться по команде, есть эту кошмарную пищу. Слушаться старшину и старших по званию, ходить на построения, делать приборки и зубрить уставы. Все это настолько перевернуло сознание, что, казалось, мир сошел с ума. Роман даже начал думать, что этот кошмар никогда не закончится.

Учебное подразделение, в котором он служил, было одним из лучших в округе. По крайне мере, по всем показателям боевой и политической подготовки. Хотя в подразделении так же как, и везде, господствовала «дедовщина». Молодые солдаты, замученные муштрой на плацу, уже чуть ли друг перед другом не ходили строевым шагом. Но это было ерундой по сравнению с теми унижениями и оскорблениями, которые нередко позволяли себе старослужащие, или, как здесь их называли, «деды».

Командир отделения каждый день проверял у Романа знание устава. Придирался к каждой неправильно сказанной строчке. И Роман начинал все с начала.

Однажды он просидел до трех часов ночи, но так и не смог ответить без запинки «Обязанности солдата в строю».

Перед отбоем тоже нередко случались представления.

– Отбой! – раздалась команда дневального. Все вмиг оказались в койках. Лишь возле стены еще копошился какой-то солдат.

– Что это такое? – проревел дежурный по роте. – Рота, подъем! 45 секунд на одевание. Время пошло…

Солдаты повскакивали из коечек. И, кое-как надев на себя форму, через минуту уже стояли в проходе.

– Что, салаги, совсем обурели? – кричал на них дежурный. – Из-за рядового Смирнова будете отбиваться несколько раз.

– Рота, отбой! – вновь закричал он. На этот раз Роман еле уложился.

– Издеваются, как хотят! – прошептал он, соседу по коечке.

Над казармой опустилась тишина. Солдаты лежали, боясь шелохнуться.

– Так, Локтев не уложился! – надменно проговорил дежурный и вновь закричал. – Рота, подъем!

Старослужащие лежали и посмеивались над этим цирком. Когда вновь все улеглись, дежурный, порядком уставший от воспитательного процесса, с ухмылкой произнес:

– Вот чтобы такая мертвая тишина была. Спите, салаги, на сегодня все!

Сплюнув на пол, он направился к дневальному, для которого служба только начиналась.

Однажды на политзанятиях Роман не выдержал и заснул. Сон сразил парня наповал. Помог еще и монотонный, неинтересный рассказ замполита.

– Рядовой Кушнерёв! – заметил его офицер.

Напарник толкнул Романа в бок, и он инстинктивно вскочил с места, не совсем понимая, что происходит.

– Вы что, не выспались? – удивленно спросил замполит. Роман промолчал.

– Живаев! – обратился офицер к командиру отделения. – Объясните ему, как надо сидеть на политзанятиях.

Роман с ненавистью посмотрел на замполита. Кто-кто, а офицер точно знал, что он с двумя товарищами до четырех часов ночи чистил картошку, и, конечно же, не выспался.

По окончании политзанятий Живаев позвал Романа в бытовую комнату.

– Что, совсем нюх потерял? – выставляя грудь вперед, проговорил командир отделения.

Роман молчал. Он знал, что сейчас лучше промолчать, никакие оправдания не помогут.

Но Живаев не стал читать морали. Ударил его в спину и толкнул к стене. Роман еле удержался. Но в этот момент сзади последовал новый удар. Перед ним стоял еще один «дед». Старослужащий усмехнулся и со всей силой прошелся Роману по лицу. Из носа пошла кровь, и Роман присел на корточки.

– Теперь понял, как надо вести себя? – прошипел Живаев, схватив Романа за волосы. – Один наряд за плохое поведение на политзанятиях!

Старослужащие ушли, а Роман остался в бытовке. Но тут скрипнула дверь, и в комнату вошел его друг Алеша Сурин. Это был немного замкнутый, но отзывчивый парнишка, рано познавший несчастье. Ему не было и пяти лет, как умерла мать.