Владимир Гурвич - Анна Каренина. Вариант ХХІ века

– Я виноват, виноват перед тобою, – проговорил он заплетающимся языком, с ужасом понимая, что сейчас боится своей жены. Это чувство было новым, никогда доселе им не испытанным и от этого казавшимся еще страшнее, чем было на самом деле.

Долли не отвечала. Она лишь сильнее сжала губы, сделавшиеся теперь совсем невидимыми, и окаменела еще больше. Теперь не только от лица, но и от всего тела ее веяло таким вселенским холодом и отчуждением, что для Стивы эта ситуация становилось совсем невыносимой. Было бы лучше, если бы она набросилась на него, исцарапала щеки, вырвала клок волос или еще что-нибудь в этом роде… А впрочем, лучше обойтись без подобных эксцессов. Стива инстинктивно прикрыл руками ту часть тела, от которой и проистекал весь этот казус.

– Прости меня, – Стива осторожно кашлянул, с напряжением ожидая реакции Долли.

– Простить!!! – Она медленно повернула голову в его сторону и посмотрела на него холодно и одновременно гадливо, как на какого-то мерзкого слизняка. Но в туже секунду губы ее сморщились, мускул на правой щеке дернулся, и она вдруг ожила, утратившая в один момент всю свою холодность. – Вон, пошел вон отсюда, – прошипела она, задыхаясь.

Долли душили слезы, и она держалась из последних сил, только бы не разрыдаться у мужа на глазах. Она не хотела показывать перед ним свою слабость, не хотела, чтобы он знал, видел ее страдания. Как бы она желала сейчас быть равнодушной и спокойной, как будто ровным счетом ничего не случилось, как будто для нее его измена сущая безделица.

– Неужели девять лет совместной жизни ничего не значат для тебя. – Стива видел, как Долли мучается, и ему вдруг стало жалко ее. Он подумал, что неплохо бы сказать, что любит ее, но не осмелился и вместо признания в любви произнес проникновенно: – Долли, поверь, все мои настоящие и искренние чувства принадлежат только тебе.

– Мне!? – истерично выкрикнула Долли. – А ей… что принадлежит ей… Твое тело?

– Ну, зачем ты о ней, – поморщился Стива, – это просто случайность, фантом, минута слабости. Всего одна минута, Долли. А тебе и детям принадлежит вся моя жизнь. Так стоит ли…

– Ты вспомнил о детях! – глаза Долли полыхнули ненавистью, – забудь о детях, у тебя нет больше детей, у тебя никого нет. И меня – тоже.

– Но позволь, ты не можешь вот так распоряжаться детьми, – дрогнувшим голосом произнес Стива.

– Я все могу, потому что я мать. А ты прелюбодей и развратник и тебе нельзя доверить детей. Я ставлю тебя в известность, что забираю их и уезжаю к матери, а ты можешь жить тут со своей потаскухой сколько угодно и делать свои мерзости хоть с утра до ночи. – Долли отвернулась к шкафу и продолжила демонстративно доставать оттуда вещи и складывать их в чемодан.

– Но это не возможно, – растерялся Стива.

– Отчего же. – Голос Долли окреп и зазвучал даже немного весело. Ей нравилось видеть, что он растерян и лишен привычной уверенности.

– Сегодня Анна приезжает, – сообщил Стива.

– Ну и что, примешь ее вместе с этой Обленой.

– Не говори глупостей, Анна едет, чтобы повидаться с тобой.

– Я не собираюсь встречаться с твоими родственниками и вообще я подаю на развод. – Долли повернулась к мужу и с вызовом посмотрела на него.

– Как на развод, зачем развод? – пролепетал Стива. – Это совершенно не возможно. Вдруг он заметил на ее пальце их обручальное кольцо, которое она одевала очень редко. То, что сейчас кольцо находилось на положенном ему месте, внушило Стиве надежду, что не все потеряно. Стива взбодрился и расправил плечи. – Я не позволю тебе просто так взять и уйти, – двинулся он к Долли, – Я не пущу тебя. Ты моя жена и мать моих детей. А еще ты мудрая женщина.

Долли смотрела на его приближение настороженно.

– Нет мужчины без греха, – продолжал свой монолог Стива. – А мудрость женщины должна состоять в том, чтобы не создавать из этого трагедию, принять случившееся, как данность и простить. Вот и кольцо на твоем пальце, как символ прощения, – Стива попытался взять Долли за руку, но она оттолкнула его.

– Не смей дотрагиваться до меня, с ненавистью выдохнула она, и, сорвав кольцо с пальца, швырнула его прямо в лицо Стивы. – Вот тебе мое прощение, выброси его на помойку, пока я сама это не сделала! – с ожесточением крикнула Долли и рванулась к двери, чтобы выбежать из комнаты. Но Стива предпринял неожиданный маневр, он рухнул перед ней на колени и, обхватив ее ноги руками, не позволял ей сделать дальше ни шагу.

– Пусти. – Напрасно Долли пыталась освободить ноги и вырваться из его рук. Стива держал крепко.