Дарья Сойфер - Исключение

Ей захотелось порадовать его, стать ему еще ближе, и она зашла на сайт репетиторов, чтобы найти преподавателя шведского языка. Густаф, студент из Стокгольма, предлагал свои услуги по скайпу всего за двадцать пять долларов в час, и Лида написала ему. Воображение уже рисовало ей, как она поздравит Андерса с Рождеством на его родном языке, а он удивится и будет восхищен ею.

Вечером, после сочных фирменных стейков Андерса с овощами и домашней сальсой Глории, они смотрели «Дорогу» Феллини. Лида никогда прежде не видела этого фильма, и он тронул ее до глубины души. Андерс рассказывал ей о знаменитом режиссере, о его жизни и идеях: это была одна из любимейших картин Андерса.

Они сидели в полумраке и прислушивались к шевелениям малыша, глядя на звездное небо Лос-Анджелеса сквозь стеклянные стены.

— Доктор сказал, что мне надо решить, где я буду рожать. Что ты об этом думаешь?

— Я хотел предложить тебе Стокгольм. Там рожала жена моего брата, они знают хорошего врача. И клиника современная.

— А где ты будешь в это время? Я должна родить в начале января.

— В ноябре съемки в Нью-Йорке закончатся, и я возьму перерыв до весны. У меня есть квартира в Седермальме, недалеко от дома моей мамы. Там тихо, уютно, нет папарацци. Я хочу, чтобы мой сын был гражданином Швеции. Там моя семья. И мама сможет сразу познакомиться с внуком. Ты не против?

— Хорошо. Но что потом?

— Мы могли бы вернуться сюда. Я продолжу работу. Конечно, иногда мне придется уезжать, но если надо будет ехать надолго, я мог бы брать вас с собой.

Лида кивнула. Пожалуй, это было оптимальным решением.

— И я хотел бы присутствовать на родах, — продолжил Андерс.

— Я даже боялась тебе это предложить.

— Почему?

— Мне неловко от того, что ты можешь там увидеть. Хотя рядом с тобой мне было гораздо спокойнее. Тогда, в больнице.

— Я хочу видеть рождение сына. Думаю, это будет самое яркое событие в моей жизни. Может, нам стоить пойти на какие-нибудь специальные курсы?

— Я подыщу что-нибудь в Нью-Йорке. Я тоже думала об этом, ведь я понятия не имею, что делать с младенцами.

— Правда?! — Андерс выглядел удивленно. — Но в этом нет ничего сложного. Моя сестра родилась, когда мне было шестнадцать. Через два месяца мама вышла на работу. Конечно, у нас была няня, но я часто сидел с Элин. Ей нравилось слушать мою любимую музыку, наверное, поэтому она выросла такой взбалмошной. Мне повезло, что в ее подростковые годы я жил Америке.

— Ты преувеличиваешь.

— Нет, она сущее наказание.

Лиде было уютно с Андерсом. В нем было что-то родное, отчего одно его присутствие казалось защитой от внешнего мира.

— Андерс? — сказала она после длительного молчания.

— Да?

— А ты уже думал об имени? Для ребенка?

— Думал, но ничего пока в голову не пришло. Это должно быть что-то международное. Имя, которое используют и в Швеции, и в России, и в Америке.

— Марк? Виктор?

— Да. Но эти мне не нравятся.

— Давай выпишем все интернациональные имена и проголосуем?

— До родов еще столько времени… Лучше подождем его появления и что-то придумаем. Но в нашей семье у всех три имени. Я — Андерс Йоран Магнус. Мой средний брат — Кристер Оке Стефан, сестра — Элин Мона Бригит.

— Красиво. Пусть и у нашего ребенка будет три имени. А в России у него было второе имя по отцу — Андерсович. То есть сын Андерса.

— Как Андерсон?

— Да.

— Андерсо-витч?

— Да.

— Что-то сербское.

— Так во всех славянских языках.

— Значит, у него будет четыре имени? Богатый малыш.

— Ты хоть представляешь, что он с рождения будет знать три языка?

— Я уже им горжусь.

Андерс взял ее за руку, и Лиде подумалось, что они, возможно, и в старости будут сидеть вот так вместе и любоваться ночным небом. И словно разделяя ее радость, малыш легонько шевельнулся внутри.

Осень в Нью-Йорке всегда манила туристов. Центральный парк окрашивался цветами Ван Гога. Было приятно поваляться на газоне, греясь в последних теплых лучах. Лида привыкла брать с собой ноутбук с работой в парк, пока Андерс пропадал на съемках, а потом они вместе гуляли, ужинали и наслаждались друг другом. Это был растянутый вдвое медовый месяц.

Иногда Андерс водил ее на выставки или модные театральные постановки. Фотографы в Нью-Йорке, конечно, были, но без докучливого упорства голливудских папарацци. Время от времени в Сеть просачивались снимки, где Лида с Андерсом сидели в кафе или миловались в парке. Пару раз Андерс вытащил ее на официальные мероприятия, и чем дальше, тем спокойнее она там себя чувствовала. Он познакомил ее с друзьями: своей хипстерской внешностью и увлеченностью арт-хаусом они меньше всего походили на голливудскую элиту. Как Европа отличается от Америки, как отличаются Дживс и Вустер от Бивиса и Баттхеда, — так был непохож Нью-Йорк на Лос-Анджелес. И Андерсу в Большом Яблоке явно дышалось свободнее.