Дарья Сойфер - Исключение

— Да что в нем такого особенного? Он фотограф, многие из них идут в папарацци. Грязно, но прибыльно.

— Мы работали вместе. И потом, мне написала одна бывшая коллега… Это он рассказал про мою беременность. Помнишь тот скандал в прессе, из-за которого меня уволили? Его работа.

— Я его убью. Серьезно. И после этого он еще решился запустить новую сплетню?

— Ничего он не запускал. Так он говорит, по крайней мере. Все это неважно, Андерс. Просто меня тошнит от таких людей. Я не знаю, как ты с этим живешь.

— С чем?

— С этой проклятой публичностью. Каждый может написать про тебя, сплетничать, говорить гадости, и ты ничего не можешь сделать.

— Я просто не обращаю на это внимания. В мире много плохого, с чем ты ничего не можешь сделать. Ты не можешь накормить всех голодных детей, вылечить рак или СПИД, спасти всех вымирающих животных. И насытить всех папарацци ты тоже не можешь. Это их хлеб. Смирись и живи своей жизнью. Я пытаюсь.

— И тебя не бесят эти статьи?

— Если бы не ты, я бы не переживал. Но я не хотел, чтобы ты расстраивалась из-за меня. Поэтому сегодня, как только увидел, что тебя нет, а на столе эта газета, я поехал к своему адвокату. Он попробует подать на них иск. Не факт, что что-то получится, но пусть хотя бы попытается, — он погладил ее по руке. — Даже если не получится, в следующий раз они будут осторожнее.

В этот момент ей сильно захотелось сказать ему о своей любви, но вместо этого она произнесла:

— А Глория не оставила немного тушеного мяса?

— Другой разговор, — Андерс улыбнулся и поцеловал ее в лоб. — Мяса нет, но она приготовила отличное чили.

На следующей неделе Андерс опять пропадал на съемках и в спортзале, пока Лида исследовала город. В тихие утренние часы она работала над заказами, а вечерами записывала новые впечатления.

Глория рассказала, где крупный торговый центр, и Лида подкупила беременных вещей. Нигде в Лос-Анджелесе она не чувствовала себя настолько дома, как в «Икее». Узнаваемые яркие интерьеры, те же блюда, а главное — море русской публики.

Первым, что она услышала в святилище шведского дизайна, было:

— Коля! Тащи сюда эту штуку, сколько можно ждать!

Впрочем, соплеменников Лида распознавала безошибочно и без звуков родной речи. Никакая другая нация не отличалась такой любовью к лейблам. Плюс русская женщина не выходила на люди без двух вещей: макияжа и каблуков. Пока американки «позорились» в джинсах и кедах, наши красавицы блистали во всем великолепии своей женственности. Переплюнуть их могли разве что латиноамериканские дамы с перламутровыми ногтями и обилием золотых украшений. Прелестницы из разных точек земного шара вели здесь, в Лос-Анджелесе, столице американского гламура, негласную войну.

Конечно, центр Москвы был не меньше напичкан бутиками. Но посетителями они не пестрели, сохраняя гордый и надменный дух элитарности. В Городе ангелов улица брендовых магазинов гудела, как пчелиный рой. Туристы разных стран рвались сюда за роскошью. По утрам выстраивались очереди к распродажам, по вечерам — к именитым ночным клубам. Пока над длинными пальмами-одиночками темнело, тысячи стекались к центру увеселяться.

Город был крепок и молод, как широкоплечий красавчик с рекламного плаката, поигрывающий лоснящимися бронзой буграми. Лиде нравились и его огни, и особняки, и закат над далекими горными грядами, и красивые лица тоже нравились. Но не было в этом месте теплоты и глубины, какую порождает история. Старые города Европы или московские улочки походили на живых людей, которых хотелось слушать и узнавать, чьи истории бередили воображение. И даже неухоженные дома с отколотой штукатуркой под каким-то углом вдруг преображались, как старики, вспоминая о молодости.

Лос-Анджелес был стерильно красив. В нем подкупала лишь природа. Хотя Лида не могла не признать другой ступени комфорта, на которую она попала. И еще ей отчего-то нравились указатели: высокие, с сотней узких табличек, глядящих в разные стороны, словно синие дикобразы.

В один из вечеров, когда Лида сидела с компьютером на террасе и поглощала вишневые пирожки Глории, к ней подошел Андерс.

— Вот и все, — сказал он и уселся в соседнее кресло.

— Ты о чем?

— Съемки закончились. Сегодня у нас прощальная вечеринка.

— Здорово.

— Ты не думала, что мы будем делать дальше?

— Я не знаю. У тебя есть идеи?

— Для начала я хочу тебя кое-куда пригласить.

— Ты все-таки вспомнил, что должен мне ужин?