Елена Арсеньева - Мода на умных жен

– Боже ты мой! – воскликнула искренне потрясенная Алена. – И как теперь быть с авторством? Это сколько каталогов надо переделывать, если писать – «неизвестный художник»…

– Да нет, все проще, в некоторых известных каталогах, в том числе и электронных, рядом с фамилией Гроота в названии картины стоит знак вопроса. Мы на своем сайте таких изменений еще не произвели. Может быть, теперь решимся. Только вы, пожалуйста, об этом никому не говорите, не пишите, я ведь вам выдала неофициальную информацию.

– Разрази меня гром, никому ни слова! – пылко поклялась наша восторженная героиня. – Но слушайте, Майя, вы что, прямо на взгляд можете определить, какие краски использовал художник? Берлинскую лазурь, или киноварь, или… ну, я не знаю… охру, что ли? Или вот еще есть краска – сажа газовая… – произнесла она вдруг с туманным выражением, как человек, который имеет очень слабое представление о том, о чем говорит.

– Да что вы, не такая я глазастая, – словно против воли улыбнулась Майя, и, как это часто бывает у женщин, улыбка невероятным образом украсила и преобразила ее измученное, печальное лицо. – Но существуют экспертизы, у каждой картины должен быть паспорт, к которому прилагается фотография оборота холста, фотография картины в инфракрасных, ультрафиолетовых лучах…

– Ой, а вдруг после всех этих манипуляций выяснится, что половина так называемых великих произведений вовсе не принадлежат их творцам? – ужаснулась Алена.

– Напрасно вы думаете, что задача экспертизы – отрицание, установление ложного авторства. Напротив, мы должны подтвердить истинность его! Хотя, конечно, вы правы: очень много происходит ошарашивающих открытий. Как подумаешь, столько вскрывается подделок…

– Но ведь ваша коллекция формировалась очень давно, самое раннее – в начале двадцатого века, если не ошибаюсь. Какие тогда могли быть подделки? Это вроде бы веяние нашего времени…

– На самом деле коллекция сложилась гораздо раньше. Это ведь один из старейших в России общедоступных музеев. Основали его по решению Городской думы в 1894 году, а открыли для посетителей в июне 1896-го. В Нижнем Новгороде как раз открылась Всероссийская художественно-промышленная выставка, ее почтили своим присутствием Николай II и Александра Федоровна, они были и в числе первых посетителей музея. Правда, тогда фонд был совсем небольшой и вполне умещался в Дмитриевской башне Кремля. Потом находился в здании Дворянского собрания, в бывших особняках известных меценатов Рукавишникова и Сироткина, теперь вот – здесь, в бывшем доме военного губернатора… Так вот о подделках. В это слово автоматически вкладывается криминальный смысл. А ведь раньше было как? В каждой титулованной семье – графской, княжеской – обязательно должно было присутствовать изображение императорской особы и лиц государевой фамилии. Но где же на всех напасешься авторских работ того же Гроота, к примеру? Были мастерские, где делались прилежные копии. Так что может статься, наша Екатерина – всего лишь ученическая копия. Другое дело – авторские повторения, они ценились почти так же высоко, как оригиналы. Разве такие полотна можно считать подделками, фальшаками, как сейчас говорят?

– Какое замечательное слово! – восхитилась Алена. – Вот об этом подробнее расскажите, пожалуйста. Я раньше слышала, будто главное – холст найти того времени, к которому будет относиться подделываемая картина, ну и как-то внешне ее состарить: покоробить, лак сделать тусклым и трещинами покрыть, чтобы не сиял и не сверкал…

– Да-да, – кивнула Майя. – Картину подвергают совершенно варварскому чередованию охлаждения и нагревания: то держат над плитой, то выставляют на холод. Этот метод в обиходе называется так же варварски: «балкон – тепло – балкон». После такой обработки краски и лак картины темнеют. Кракелюры, то есть трещинки на холсте, появляются после того, как готовое полотно сворачивают трубочкой или, наоборот, растягивают и проводят обратной стороной по грубому краю стола. Люди, искушенные в подделках, затем покрывают фальшаки специальным лаком с люминофором, чтобы лак светился во время просвечивания ультрафиолетом. Смысл в том, что старые лаки в ультрафиолетовом излучении светятся, а современные – нет. Но на самом деле, я уверена, нет ни одной подделки, которую невозможно разгадать. Если всерьез задаться такой целью, конечно. Вот вы говорили – старый холст…

Алена кивнула, улыбаясь во весь рот, до того ей было приятно смотреть на оживленную, ожившую Майю, а уж слушать-то ее…