Елена Арсеньева - Отражение в мутной воде

Валентин бросил ее. Он спасал свою жизнь, да, конечно, все правильно, однако он не собирался к ней возвращаться. Да ведь он еще сегодня кувыркался на этих скомканных простынях с какой-то блондиночкой, а теперь там, внизу, целуется с Тиной так, будто ему вернули счастье всей жизни. Ну что же, наверное, дошло до него наконец, осознал, как повезло ему, придурку, оценил, что в руки само упало сокровище, за которое другой отдал бы…

Почти все, что имеет. Кроме…

Георгий ведь тоже мог все бросить, от всего отказаться, скрыться под чужим именем и никогда не отпускать от себя птицу залетную по имени Любовь. Мог бы… но не смог.

Все потерял, но кое-что осталось. Раньше говорили «честь», теперь наедине с таким словом и чувствуешь-то себя неловко. Ничего, он потерпит, недолго осталось.

Все, довольно. Подумаешь, ушла женщина. Подумаешь, друг оказался вдруг… Твое дело раздобыть оружие, да такое, чтобы не подвело в нужную минуту. «Макаров» бы, конечно, да где его возьмешь в Сен-Дени? Ну, так «вальтер» какой-нибудь. Валь… что? Нет, хватит с него всех и всяческих валей. Уж лучше «магнум».

А для начала надо встать под ледяной душ, освежиться и связаться по телефону с Викторией. Прошел через спальню – и вдруг уткнулся лбом в косяк, зажмурился. Открылась бы сейчас дверь, вошла она, остановилась, глядя с этим своим независимым выражением…

Шаги за стеной. Шаги!

Ворвался в гостиную.

– Жорж! Мне следовало обидеться на тебя!

Кровавое мельтешение в глазах приобрело очертания великолепной фигуры, небрежно задрапированной коротеньким сарафанчиком. Огромные голубые глаза, широко распахнутые, как у куклы; соломенные пряди разметались по обнаженным бронзовым плечам; ноги сверкают…

– Жорж! Я знаю, что не должна была приходить… Не могу на тебя долго сердиться! Ушел тот мерзавец, который ночью вырвал тебя из моих объятий?

Георгий уставился на это великолепие. Откуда она знает его имя? Еще минута, и он брякнул бы что-нибудь вроде: «Мадемуазель, вы ошиблись номером!» – и тут вдруг начал кое-что понимать. Так это же та самая блондинка, которую выставил Валентин! Надо же – опять в красном. И она явно не заметила подмены. Да, женщины слепы, как куры. Ведь и Тина, можно сказать, подмены не заметила…

– Бонжур, – выдавил с трудом. – Извини, я…

Как бы выпроводить ее отсюда?

Что-то вдруг хлопнуло вдали, будто из горлышка бутылки шампанского вырвалась пробка. И еще раз. И еще. А ведь Новый год еще рановато встречать!

Странно заныло сердце. Георгий выскочил на балкон, тотчас же забыв о гостье.

– О! Мсье Жорж! – в возбуждении закричал тот седой, с соседнего балкона. – Вы видели? Нет, вы видели? Какой кошмар! Средь бела дня – и где?! Перед самым нашим отелем!

– Вы что-нибудь видели, Мак-Кейн?

С шестого этажа свесилась окладистая черная борода.

«Ну, теперь я хоть знаю, что его зовут Мак-Кейн».

– Конечно, я все видел. Это было убийство, настоящее убийство. Вон там, около фонтана!

– Толпа, – сообщила борода. – Я ничего не вижу, там столько народу!

– Теперь и я ничего не вижу, – кивнул Мак-Кейн. – Но две минуты назад там проходил брюнет в синей рубашке с черной сумкой через плечо – и вдруг, представьте себе, господа, из-за поворота вылетели двое на мотоцикле, и тот, что сидел сзади, трижды выстрелил ему в спину. Я видел, видел! Все эти люди стоят над его трупом!

Мак-Кейн так и трясся от возбуждения. Со всех балконов свесились головы, все что-то восклицали, о чем-то спрашивали…

Черноволосый, в синей рубашке, с черной сумкой…

Георгий выскочил с балкона и едва не сбил на пол копну соломенных волос.

– Жорж! – взвизгнула дама, но он проскочил мимо, вылетел из номера и ринулся к лестнице.

Когда уже сбежал на несколько ступенек вниз, вверху тренькнул прибывший лифт, но Георгий не стал останавливаться.

Синяя рубашка! Черные волосы! Нет, не может быть!..

Выскочил в холл.

– Какой ужас, мсье Жорж! – выдохнул швейцар, успевший распахнуть дверь за полсекунды до того, как Георгий решился прыгнуть прямо через стекло.

Едва не свалился с крыльца, споткнувшись, побежал по песчаной дорожке. Как далеко этот фонтан…

Впереди – толпа. Кто-то истошно кричит в мобильный телефон, вызывая полицию, «Скорую», реанимацию… Но ничто уже не поможет человеку в синей рубашке, лежащему на песке, запятнанном кровью. Одна пуля угодила в затылок, безнадежно, неузнаваемо изуродовав лицо, но Георгий-то узнал его сразу. Валентайн-Роже Кале, французский гражданин.