Елена Арсеньева - Прекрасна и очень опасна

Именно поэтому Майя не способна долго находиться в обществе Андрея. Союзником его считать готова, это да, но не более того. Может быть, она так сильно полюбила Олега именно потому, что он изначально слабее ее. Может быть, ей нужен не только мужчина, но и ребенок одновременно. Причем не капризный, а послушный ребенок. И такого человека она встретила именно в лице Олега. Но на те игры, в которые они сейчас намерены сыграть с Андреем, ее простодушный возлюбленный не способен.

И слава богу, что для таких случаев еще остались сильные мужчины!

Центральный вход, через который они проходили с Олегом днем, был уже закрыт. Вошли боковым. В приемном покое народу было теперь мало: две какие-то тетки откровенно бомжатского вида и тощий мужчина, напоминающий преподавателя марксистско-ленинской философии из прежних времен. Рядом с этими бабенками вид у него был испуганный.

Майя уже приготовилась свернуть на лестницу, как вдруг притормозила и придержала за рукав Андрея:

– Погоди. Я тут кое-что уточню.

Подошла к зевающей медсестре:

– Извините… можно вас спросить?

– Да? – провыла та, не трудясь закрыть рот.

– Анна Васильевна сейчас работает?

– Это кто же такая? – Сестра наконец справилась со своими расползающимися челюстями.

– Врач из торакального отделения.

– Из торакального? – Сестра призадумалась, повернулась к напарнице: – Галя, а кто у нас в торакальном Анна Васильевна?

– Должно быть, Тушина, – отозвалась другая сестра.

– Тушина! Так ведь Тушина в хирургии!

– Ну и что? Других у нас нету.

– Я так и думала, – кивнула первая сестра и устало развела руками: – Уж извините, девушка, в торакальном у нас Анны Васильевны нету. И в других нету, кроме как в хирургии.

– Спасибо, – задумчиво протянула Майя. – А она работала сегодня?

– Нет, – ответила сестра. – Болеет она, вторую неделю бюллетенит. Холода помните какие стояли, а она бегала тут голая…

– Что, совсем? – с неподдельным интересом вскричал Андрей.

Медсестры захохотали.

– Не до такой степени, как вы подумали! – заиграла глазами первая, при виде «политического зачеса» немедленно превращаясь из затурканной тетки в веселую молодушку. – Просто было очень холодно, у нас возникли проблемы с отоплением, а она бегала в одном халатике, да в чулочках никаких, да в туфельках. Все перед рентгенологом одним форсила, а он на нее и смотреть-то не смотрит!

Майя подавила улыбку. Нет, ревнивые женщины – это, конечно, страшная сила. Вот уже второй раз за день, не прилагая для этого почти никаких усилий, она получает информацию чрезвычайной важности – просто потому, что существа женского рода априори терпеть друг дружку не могут и рады обнародовать любую пакость о себе подобной.

А ведь она, Майя, кажется, знает этого рентгенолога, равнодушного к чулочкам и туфелькам Анны Васильевны Тушиной! Ну и тип же ты, Виталик… Ну и тип!

Она сердечно поблагодарила довольных девиц и ушла, уводя с собой Андрея и ни минуту не сомневаясь, что ее лицо, фигура, походка, сапоги и брюки будут незамедлительно подвергнуты продолжительной и болезненной вивисекции – может, еще и похлеще той, которой подвергалась здесь бедная Анна Васильевна.

Из приемного покоя был боковой выход на лестницу. По ней они поднялись на второй этаж и долго шли пустым переходом из нового здания в старое. Потом миновали хирургическое отделение и вышли на лестничную площадку. За все это время им не встретился ни один врач. Да и больной попался только один – старик, который не обратил на них никакого внимания, истово беседуя с кем-то невидимым.

– Это что, психушка? – встревоженно спросил Андрей.

– Читать умеешь? – ткнула Майя пальцем в вывеску около стеклянной двери: «Торакальное отделение».

– А по-моему, типичная психушка! – упрямо сказал Андрей. – И не в этом старике дело, а во всем, что тут творится.

– А что тут творится? – удивилась Майя. – По-моему, ничего и никого.

– Да ведь в том-то и дело! – возмутился Андрей. – Вон сколько шума было вокруг теракта на Дубровке: дескать, как туда боевики прошли. А тут – вы только посмотрите! Проходи целый вооруженный отряд, бери в заложники хоть всю больницу – полторы тысячи народу, ведь не меньше! – и делай что хочешь! Похлеще выйдет небось, чем в свое время в Буденновске. И никто не почешется, если вдруг орать начнут.

– Вот и хорошо, что никто не почешется, – кровожадно сверкнула глазами Майя, и Андрей, мигом вспомнив, что им предстоит, начал бойцовски поводить накачанными плечами.