Елена Арсеньева - Разбитое сердце июля

– Горячо, горячо! – засмеялась Жанна. – Правда, меня там не было, со свечкой я над ними не стояла, но то, что он лег к этой девушке в постель, я сама видела. А когда я пошла отнести им воду (там же нельзя из крана пить, все всегда таскают с собой бутылки), дверь оказалась заперта изнутри. Вот так вот, девушка Алена. Ну, вам по-прежнему неинтересно?

Интересно, кому сделали инъекции ботокса в горло – Холстину или все-таки ей, Алене? Невозможно ни глотать, ни дышать…

– Мне все равно… – с усилием выдавила Алена.

– Да бросьте! – примирительно, совсем другим тоном сказала Жанна. – Я же говорю: со свечкой не стояла. Строго говоря, кроме них, в той комнате была еще одна пара. И, если честно, девчонка первая легла на постель Игоря, потому что больше негде было спать. И ему просто ничего другого не оставалось, как лечь с нею рядом… Правда, на втором ярусе кровать оставалась свободна – там, где мы жили, кровати двухъярусные были, и он вполне мог бы туда перебраться. Но почему-то не перебрался. Говорит, думал, вернется хозяин и турнет его оттуда. И клянется, что ничего у него с этой Леной не было…

Господи, еще одна Елена! И тоже Прекрасная, надо думать?

– Клянется? – тупо переспросила Алена.

– Клянется! И она тоже. Ну, говорит, поприставал немножко для порядка, а когда она сказала, что спать хочет, он отвернулся и уснул. Как, поверим им? Правда, когда я вошла, Игорь лежал под одним покрывалом с ней, а плечи у него были голые… Но ведь там жара, в Турции, вы понимаете?

– Да, – глухо выговорила Алена.

– Алена, да ладно, не напрягайтесь! – снова расхохоталась Жанна. Похоже, у нее было великолепное настроение. – Я почти уверена, что там и правда ничего не было. Процентов на семьдесят уверена. Или даже на восемьдесят. Когда увидимся? Я вам привезла коробку потрясающего рахат-лукума. А Игорь – банку знаменитого турецкого меда с орехами.

– Да? Спасибо. Большое спасибо. Извините, Жанна, у меня тут дела, срочные… Я вам потом позвоню.

И Алена выключила телефон.

Мед? Она ненавидит мед. Никогда его не ест. Тем более – с орехами!

А может быть, Жанна врет? Плетет очередную интригу? Она ведь жить не может без интриг. Почувствовала что-то неладное в Аленином поведении – у нее звериное чутье, особенно когда дело хоть каким-то боком касается ее драгоценного Игоря! – поняла, что та подозревает ее, Жанну, в связи с этим мальчишкой, и решила переключить внимание не в меру догадливой подруги-приятельницы-соперницы (о нет, соперницу Жанна в ней не видит, это точно!) на другой объект.

Переключила. Еще как переключила!

В одной постели… Под одним покрывалом… Плечи голые… Дверь закрыта… Мог перебраться на верхний ярус, но не сделал этого… Поприставал для приличия… И клянется, что ничего не было?!

Ну, вообще-то, Алена тоже провела ночь в одной постели с Нестеровым. И между ними тоже не было ничего. Абсолютно ничего! Алена спала мертвым сном, и ей снился поцелуй любимых губ…

«А в бассейне? – шепнул ей кто-то в ухо коварным голосом. – В бассейне тебе тоже снился поцелуй любимых губ?»

«Ну и что? – надменно спросила Алена внутреннего своего зануду. – Подумаешь, в бассейне! Во-первых, Вадим это делал по наводке Нины. Во-вторых, я что-то почувствовала, только когда вспомнила Игоря. Так что вполне можно сказать, что я была в бассейне не с Вадимом, а с Игорем. А в-третьих – что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!»

Среди долины ровныя, на гладкой высоте, во поле березонька стояла, во поле кудрявая стояла. Пейзаж был обворожителен, чистая русская классика: под голубыми небесами великолепными коврами, блестя на солнце, расстилалась зеленая травушка-муравушка, а на той ли травушке-муравушке стояла упомянутая белая березонька. На благостное полотно так и просились стада коровушек и табуны лошадушек. Впрочем, нет, чтобы не перегружать пейзаж, здесь уместнее смотрелись бы не стада, не табуны, а две-три буренки и одна-другая сивка-бурка, однако картина ничем не оживлялась. Человеческая фигура, которая просматривалась под деревом, в счет идти не могла, уж очень была неподвижна. Издалека казалось, будто женщина – молодая, с гладкими, атласно блестящими черными волосами – просто прилегла здесь отдохнуть, обнимая обеими руками белый березовый ствол, исчерканный буквами, неуклюжими рисунками вроде пронзенного стрелой сердца или могильного креста или именами канувших в безвестность каких-то людей: какого-то Кольки, Толика да Юрки… Сакраментальная надпись: Н + С = любовь – тоже имела место быть… Неподвижные пальцы женщины касались этой надписи. У нее были красивые тонкие пальцы, красивые руки, изящные запястья. Густые потеки засохшей крови, обвивавшие их, казались причудливыми широкими браслетами.