Елена Арсеньева - Разбитое сердце июля

– Я так и поняла, – сказала Алена. – Как вы однажды сказали: мир зверски тесен! А это и есть бумаги Толикова?

Немая сцена из «Ревизора» издала завистливый, сдавленный стон…

– Они самые, – выдавил Нестеров, с большим трудом обретая дар речи. – А как вы догадались?

– Только не говорите, что вы их нашли на дороге! – игнорируя вопрос, обратилась Алена к Катюше.

– На какой дороге? – Нестеров посмотрел, как на сумасшедшую, сначала на Алену, а потом и на Катюшу, которая скупо улыбнулась:

– Хорошо, не скажу, что на дороге. Мы их нигде не нашли и даже не искали. Мне их сам Юрий Дмитриевич передал. Ну, Юрий Дмитриевич Толиков. Он их всегда с собой носил и, когда в бассейн шел, мне отдавал вместе с ключами от номера. Мало ли кто может в шкафчик заглянуть, пока отдыхающий купается, а у меня надежно!

«И правда, мало ли кто может заглянуть в шкафчик, пока отдыхающая в бассейне купается…» – от всего сердца согласилась Алена. Правда, согласилась мысленно. Не вслух.

– Ну вот, он оставил конверт и пошел купаться, – сказала Катюша. – А потом обернулся и говорит: «Катюша, у меня к тебе просьба: никому эти бумаги не отдавай. Никому! Ты хорошая девушка – может, они тебе счастье принесут». – «Как это я могу кому-то ваши бумаги отдать? – спрашиваю я его. – Сами же и заберете!» А он усмехнулся так печально, кивнул и говорит: «Мне они больше не понадобятся!» И ушел. И нет его, и нет. А как раз время было такое, с десяти часов, когда никто не ходит в бассейн…

«Да, очень удобное время», – вновь согласилась Алена Дмитриева. И вновь мысленно, не вслух.

– И что-то мне тревожно стало, – продолжала Катюша, – сама не знаю почему. Я уже и полотенца кастелянше сдала, и вымыла пол в холле, в женской раздевалке и в душе. Постучала в мужскую – никто не ответил. Вещи его на стуле лежат. Все аккуратно так, только пузыречек валялся…

– Какой пузыречек? – хором спросили Алена и Нестеров.

– Да обыкновенный, из-под настойки наперстянки.

– Пустой?

– Пустой.

– Рядом с вещами Толикова валялся?

– Да нет, в душе на полу.

– И что вы с ним сделали?

– Бросила в корзинку мусорную. А как же? – удивилась Катюша. – Мало ли, вдруг кто-то наступит, раздавит, ногу поранит. Выбросила, пол в душе помыла, потом выглянула в бассейн – а он там вниз лицом на воде колышется…

Алена и Нестеров переглянулись.

– Что ж вы раньше никому про пузырек не сказали, Катюша? – спросил Нестеров.

Она покраснела:

– Я боялась…

– Чего?!

– Ну, понимаете… Он же от сердечного приступа умер, Юрий Дмитриевич, как потом стало известно. А пузырек пустой был. А это ведь мое дело – следить, чтобы они были полные, чтобы лекарство в них всегда было. А я, значит, не уследила. Может, ему лекарство понадобилось, а лекарства не было… Я чуть не умерла от ужаса: что же это, выходит, я в его смерти виновата?! И я забыла про все на свете, в том числе про конверт. Я так рыдать начала, что чуть не умерла. И не помню, что говорила, но, наверное, Михаил Андреевич, директор наш, решил, что лучше пусть никто не слышит. И поэтому меня срочно отправили в отпуск. А конверт так и остался лежать в моей тумбочке. И все время там был.

Алена только головой покачала…

– А почему вы сейчас об этом сказали? – спросил Нестеров, который проделал то же самое движение и своей головой. – Долго молчали, так и молчали бы.

– Потому что я про конверт вспомнила, – сказал Катюша. – Вспомнила, как Юрий Иванович мне его отдал и что сказал… Как будто заранее знал, что не заберет его никогда. Я тогда от потрясения про это начисто позабыла, а вспомнила только вчера. И до меня дошло: если он знал, что не заберет свои бумаги, значит, знал, что умрет. А если так, то, может, он сам с собой покончил? Я про наперстянку прочитала в фармацевтическом справочнике: она вполне может человека убить, если много принять, особенно если у этого человека какая-то болезнь митрального клапана… забыла, как называется.

– Пролапс митрального клапана, – подсказал Нестеров.

– Да-да! – обрадовалась Катюша. – И я подумала: а вдруг он нарочно выпил именно наперстянку, Толиков-то? Ведь я потом вспомнила, что у нас ее среди обычных лекарств не было. У нас валериана, пустырник…

– Да, я помню результаты вскрытия, – сказал Нестеров. – Пролапс митрального клапана, дополнительные хорды в левом предсердии, предрасположенность к тахикардии и аритмии. Возможно, вы правы, Катюша. Было бы хорошо, если бы сейчас вы поехали с нами в город, в следственный отдел городского управления. Дело в том, что с этими бумагами очень многое связано… Вообще из-за них столько крови пролилось…