Дж. П Моннингер - Пойми и прости

На мне было мятое свободное платье, которое я пыталась разгладить в душе. Ничего не вышло. Но мы были красивой парой. Правда. Я ловила посторонние взгляды и улыбки, пока мы танцевали и возвращались к нашему крохотному столику слева от оркестра.

— Мы пьем только мартини, — сказал Джек после нашего танца под мелодию, показавшуюся мне до боли знакомой. Он отодвинул для меня стул и помог мне сесть за стол. — И только по два. Выпьем больше — пожалеем. Выпьем меньше — то же самое.

— Когда ты успел стать таким экспертом по мартини?

— Это наше семейное проклятие. Мы хорошо разбираемся в мартини и остром сыре.

— Водку с мартини?

— Нет, нет, только не это, мне страшно. Тебе нужен джин. Конечно, опасно пить джин с мартини — джин превращает людей в дикарей. Все это знают. В водке с мартини нет никакой опасности. Значит, наш выбор — джин.

— Оливки или лук?

— Я сделаю вид, что ты не задавала этого вопроса, — сказал он, когда к нам подошел официант.

Джек заказал два мартини с оливками. Затем он потянулся и взял меня за руку.

— Последняя ночь в Париже, — сказал он.

— Пока что.

— Да, пока что. Париж всегда будет с нами. Разве кто-то из нас не должен был сказать это?

— Ты только что сказал. Теперь ты должен заплатить штраф.

— Завтра мы вылетаем в Нью-Йорк.

— Да.

— Как думаешь, твои родители попытаются отравить меня?

— Они могут.

— Думаешь, они разрешат нам спать в одной постели?

Я посмотрела на него.

— Сложно сказать, — ответила я. — Но это должно быть интересно.

— Ты до сих пор спишь с мягкими игрушками?

— С двумя. Хопси и Картофельный Джо.

— Я хотел бы познакомиться с ними.

— Обязательно познакомишься.

Музыка вдруг ускорилась, и заиграла какая-то веселая мелодия. Сидя на углу столика, я заметила, как трубачи плюются на особо сложных нотах. Никогда раньше не замечала этого.

Вернулся официант с нашим мартини.

— Он прекрасен, правда? — спросила я, когда он подал напитки. — Великолепен и смертоносен.

— Пей понемногу. Не слишком быстро. За что нам в этот раз поднять тост?

— Ненавижу тосты.

— Правда? — спросил он. — Я бы сказал, что ты просто фанат тостов.

— С чего это вдруг?

— Потому что ты очень сентиментальная.

— Кто бы говорил.

— И что же делать, если ты не переносишь тостов?

— Предсказывать судьбы друг друга. Ты первый.

Он взглянул на меня. Взяв мартини, он дождался, пока я сделаю то же самое.

— Ты встретишь высокого брюнета, — сказал он.

— Нет, предсказание должно быть настоящее. Такие правила.

Он улыбнулся.

— Ты добьешься сокрушительного успеха в Нью-Йорке. Еще много-много раз вернешься в Париж. А еще у тебя будут козы, по крайней мере дважды в жизни.

Мы сделали по глотку. На вкус мартини напоминал мне расплавленное стекло.

— Теперь твоя очередь, — сказал он.

— Ты тоже достигнешь огромного успеха в Нью-Йорке и будешь ездить в Вермонт по выходным. А щенок, о котором ты мечтаешь, превратится в скамеечку для ног — в старости пригодится.

Мы снова отпили из бокалов.

— Наклонись вперед, — сказал он. — Я всегда хотел взглянуть сверху вниз на женское платье, пока пью мартини.

— Ты никогда так не делал?

— Ни разу.

— Зачем мальчики это делают?

— А почему бы и нет? Это весело.

— Ты хочешь увидеть соски или дело не в этом?

Сделав всего пару глотков, я почувствовала, как мартини ударил мне в голову.

— Не в этом.

— Тогда в чем же дело?

— Думаю, в том, чтобы увидеть нижнее белье. И сделать это тайком, точно не зная, осознает ли она это, но она осознает, только ни за что не признается в этом. Она хочет, чтобы ее увидели, не так явно, но определенно хочет.

— В этом есть смысл. Говоря « она », ты подразумеваешь любую женщину?

— Носительницу декольте. Вам ведь наверняка хочется соблазнять.

— На мне сегодня как раз подходящее платье, — сказала я.

— Наклонись немного вперед.

— Мне отвернуться? Как это работает?

— Ты разрешаешь мне посмотреть, но в то же время не разрешаешь. В этом вся фишка.

— Думаю, я знала это отчасти.

Я выпрямилась и подняла бокал. Он повторил за мной.

— Дважды в жизни у тебя будет конъюнктивит, — изрекла я, — а твой хомяк сбежит и умрет под твоим холодильником.

— Это ужасно, — сказал он и сделал глоток. — А ты в старости пристрастишься к корневому пиву и начнешь носить килты и береты в цветочек.

— Мне нравится такой наряд.

— Пей, — сказал он, и я послушалась.

— Может, еще потанцуем? — спросил он.