Дж. П Моннингер - Пойми и прости

— А потом он приехал сюда? После Берлина?

— Не сразу. Перед Швейцарией было еще несколько мест.

Мы изучили здание со всех сторон, пробираясь сквозь заросли разных кустарников и ольхи. Пришлось соблюдать предельную осторожность, потому что почва была непрочной. Джек останавливался пару раз, чтобы проверить несколько груд камней или кирпичей, которые сохранили видимость структуры. Но лес сожрал здание, березы и осины трепетали в свете подкрадывающейся осени. Что бы здесь ни произошло, что бы ни стало результатом мировой войны, теперь это принадлежало земле. Подходящий мемориал.

Джек становился другим, когда дело доходило до мест из дневника его дедушки. Он серьезнел. Вместе мы нашли два места. Это третье. Казалось, он пытался встать на место деда, отправиться назад во времени, чтобы понять, о чем тогда думал его родной человек. Эти попытки словно подавляли его. Я не понимала, хочет ли он видеть меня рядом с собой в такие моменты. Он, как и раньше, был нежным, часто брал меня за руку, но так же часто отталкивал меня, чтобы сосредоточиться на своей главной миссии. Он напомнил мне человека, который, выбирая парусник, беспокоится о том, чтобы палуба не прогнила, но в то же время ищет изысканный дизайн и представляет, как его лодка будет держаться на воде. Я приспособилась говорить как можно меньше в такие моменты.

— Ну, мы должны идти, — наконец сказал он, остановившись на тропинке и уперевшись руками в бока. — Здесь больше не на что смотреть.

— Пойдем, когда будешь готов, Джек. Некуда спешить.

— Я не могу осознать, что он и вправду был здесь. Не знаю почему. Такое чувство, будто ему было больно.

Я кивнула.

— Может, он боялся возвращаться домой, — сказал Джек. — Может, это была одна из причин.

— Чего ему бояться?

Он пожал плечами. Я заметила, как его охватили эмоции. Мне хотелось утешить его, но я сдерживала это желание. Его несчастье разбивало мне сердце. То, как он любил дедушку, насколько часто его вспоминал, насколько был одержим этой поездкой, путешествием, которое пережил его дед после войны. Когда кое-что не сходилось или сходилось, но не так, как он планировал, я не могла спросить его об этом напрямую. Я давно решила, что если он захочет посвятить меня во что-то, то сам сделает это. И я не стану ничего разнюхивать или просить его рассказать.

— Думаю, я все. Нужно найти место, где мы остановимся.

— Хорошо, Джек.

— Спасибо, что ты со мной.

Я слегка погладила его по спине.

— Это загадка. Я не понимаю, что он искал.

— Ты ведь говорил, что вряд ли это было что-то одно. Может, он и сам не знал, что именно искал.

Джек кивнул.

— Ты даже не сделаешь пару фотографий? — спросил он меня.

Я вытащила телефон и сделала около десятка фоток. Он ничего не сказал. Я пыталась запечатлеть все что можно. Я не стала спрашивать, почему он не против этих фотографий, но обычно было довольно проблематично заснять наши приключения. Наверное, он ответил бы, что эти фотографии необходимы ему для исследования.

Мы уехали после обеда и отправились в Валлорб. Джек хотел увидеть крепость, которую описывал его дед в дневнике. Она находилась в горах Коль де Жун, куда мы и собирались отправиться на следующий день. Было слишком поздно, чтобы исследовать что-то вечером, поэтому мы нашли ресторан и заказали комплексный обед.

Вот где мы снова столкнулись лбами. Наша собственная Вторая мировая.

Миллион лет назад моя семья поехала на Запад, на каникулы, в Йеллоустоун. Мне было двенадцать. Когда мы добрались до Небраски, папа решил, что нужно понаблюдать за ежегодной миграцией песчаных журавлей. Был как раз подходящий сезон, и он заявил, что Джейн Гудолл, известный приматолог, советовала это место как один из мировых центров миграции животных. Мама просто пожала плечами, и мы отправились дальше. В любом случае нам было более-менее по пути.

Я помню журавлей, но еще лучше я помню ливень над широкими равнинами Небраски, под который мы попали одним вечером. Буря надвигалась с Запада, застилая все на своем пути. Мы ехали по магистрали, играя в неизбежную игру высматривания разных номерных знаков, когда папа вдруг наклонился ближе к лобовому стеклу и с изумлением сказал:

— Погода сыграла с нами злую шутку.

Буря была у меня на зубах, на небе, на кончиках пальцев. Шторм полностью поглотил нас. Наша машина превратилась в иглу, глубоко впивающуюся в эпидермис грозовой тучи, пока наконец мы не поняли, что происходит.