Луанн Райс - Дитя лета

– И это тебя спасло, – прошептала она.

– Да. Я плыл на чистом адреналине и все продолжал нырять в поисках Коннора, хотя руки уже не было. Но я даже не знал об этом. Джуд изо всех сил звал на помощь – ему удалось выбраться на берег раньше. Его крики привлекли внимание, и пришла спасательная лодка. Меня выловили; все поражались, как я выжил. Акула повредила артерию, я истекал кровью, прямо на том месте, где пропал под водой Коннор.

– О, Лаэм! – Лили вскочила, не в силах выдержать то, что он рассказывал. Он поднялся ей навстречу. Она так дрожала, что ударилась о стол. Лаэм ринулся вперед, готовый поддержать ее. Вид у него был на удивление спокойный. За ним, в углу комнаты, стоял прислоненный к стене протез.

– Как же тебе это удается – жить, пройдя через такое испытание?

– А тебе как, Лили Мэлоун? – ответил он вопросом на вопрос. – Ты тоже столкнулась с акулой.

– Иногда сама удивляюсь, – сказала она.

– Потому что плохое порождает хорошее, – сказал он. – Вот как. И с Роуз точно так же.

– Верно, – задумалась Лили. – А как же ты?

– А я с вами.

– Но это же… – начала было она, но он перебил ее:

– Ведь что-то свело нас вместе. Для меня это и есть то хорошее, что исходит из плохого.

Лили привстала на цыпочки, чтобы дотянуться и обнять его за шею. Она погладила его затылок и заглянула в глаза. Ее захлестывали эмоции, кружили, словно водоворот. Ей хотелось утешить Лаэма, даже больше – поцеловать.

И он воспользовался этим порывом. Обнял ее, она запрокинула голову, и они поцеловались. Это был такой долгий и нежный поцелуй, словно он вобрал в себя все чувства – как и тот, предыдущий, в машине. Лаэм обнимал ее нежно и вместе с тем крепко. Лили намеревалась утешить его, а теперь сама едва сдерживала слезы. Она обхватила его, прижалась, и он, подняв ее одной рукой, понес к кровати.

– Я хотела тебе сказать, – произнесла она, оказавшись с ним на постели глаза в глаза, – что ты чудесный. Ты был чудесным все время по отношению к нам с Роуз, и я жалею, что не расспросила тебя раньше, когда ты…

Он приставил палец к ее губам:

– Ни о чем не нужно жалеть.

Казалось, с этого мгновения слова утратили всякий смысл. Лили и Лаэм шли к нему все девять лет. Лили откинулась на спину, не снимая руки с его груди. Он наклонился над ней, опершись о локоть, и целовал ее в щеки, в губы, в шею, и она таяла и млела от его поцелуев. Ее ладонь на его груди отделяла их друг от друга, и оба смутно сознавали, что в любой момент эта рука могла оттолкнуть его, как готова была оттолкнуть каждого.

Теперь или никогда – она жаждала его поцелуев, нуждалась в них, готовая при этом дать любой отпор. Позвоночник натянулся, как струна. Но глаза Лаэма были синее любого моря. И смотрели так открыто и доверчиво, что, по мере того как он целовал ее – медленно, по капле, – всякая мысль об отпоре полностью улетучилась из ее головы.

Наверное, она вздохнула, и Лаэм принял это как знак. Он лег на левую сторону и правой рукой обнял ее, поглаживая по спине, и все целовал, нежно и крепко. Его язык был таким горячим, и она легонько куснула его – совсем легонько, но неожиданность этого движения переполнила их чувства через край.

Одежда полетела в разные стороны. Лили так и не поняла, кто расстегивал кнопки и спускал молнии, но сорочки, его брюки, потом ее брюки, потом все остальное оказалось на полу, а они – снова на кровати. Единственным светом в комнате служила маленькая настольная лампа, теплая, смутная. Лили никогда не видела Лаэма без рубашки. Ей хотелось взглянуть на него, но было боязно.

Лаэм лежал на спине и глядел на Лили. Она медленно перевела взгляд с его сильной, широкой груди на левое плечо. Оно тоже было сильным; рука оканчивалась немного ниже плеча, оставляя примерно шесть дюймов предплечья.

Потом она увидела его левый бок – весь в рваных шрамах и старых швах. Рука зажила, но бок напоминал о свирепости акулы, обо всех перенесенных операциях. Лили наклонилась и нежно поцеловала левую сторону его тела.

Они обнялись и застыли в долгом поцелуе. Лаэм пробежал пальцами по ее телу, и она выгнулась. Он поцеловал ее еще крепче, и на мгновение все исчезло. Она приподняла бедра, желая его так, как никогда ничего не желала.

Поцелуй удерживал ее в сознании, но от его прикосновений Лили совершенно теряла голову. Она дрожала, каждой клеткой ощущая его тело: изгиб позвоночника, узость его бедер, широту плеч, сильные ноги. Он обнимал и покачивал ее, не останавливаясь, даже если она тихонько вскрикивала, и все старое, холодное, застывшее уходило из нее, и она все не переставала удивляться тому, что, оказывается, все еще способна чувствовать и все еще способна любить.