Дмитрий Вересов - Унесенная ветром

Неужели и он, Алеха, станет к сорока пяти годам таким же козлом? И когда к нему в дом на праздники припрутся постаревшие Митроха, Пашка и Генка, то они будут горланить…. Что они будут горланить после пятого стакана? «Аргентина-Ямайка пять-ноль»?

Электричка поздняя, а все сиденья уже заняты. Почти все. Вон, с краю два места есть.

Читать с собой ничего не захватил. Поболтать не с кем. А ехать — почти час…

Муха стал оглядываться, изучая попутчиков.

У окна — две пары классических дачников. Иссохшие от валидола небритые старики в соломенных шляпах да их толстые старухи в вызывающе обтягивающих спортивных костюмах. И в проходе — естественно — телеги с колесиками, да с привязанными к ним бельевой веревкой коробками.

Что там в этих коробках? Героин и марихуана? А если?..

А ведь на роль наркокурьера лучше маскировки, чем образ дачника с тележкой и не придумаешь! Менты на платформе — те только лиц кавказской национальности стопорят. Им так Лужков велел. А вот эти, в соломенных шляпах, запросто мимо всех ментов могут хоть тонну героина на своих тележках перевезти!

В ряды стариков затесалась, отдельно от сверстников, девушка. Один взгляд на нее — и Муха замер, словно завороженный. Вот бывает любовь с первого взгляда, и все тут. Врут, что не бывает.

Тем более, что не просто девушка была. А та самая, которую он искал, о которой грезил во снах, не всегда приличных, и наяву. Которую высматривал на улицах безуспешно, натыкаясь на разные лица — красивые и не очень, милые и угрюмые. Но такого, как это, до сих пор не находил.

И вот нашел.

Муха замер и даже затаил дыхание, боясь спугнуть ее. Словно бабочку, которая в любой момент может упорхнуть, и останешься с пустым сачком.

А куда она упорхнет?!

Знакомиться на улице Муха не умел. Не нужно было до сих пор ему это умение, и не стремился он его приобретать. А вот сейчас оно очень нужно было. Потому как остановки одна за другой быстро проносятся, и на любой она может выйти.

А глаза у нее!

Темные, глядят на мир доверчиво, как ему показалось, и беззащитно. Широко раскрыты.

Сама в тонком зеленом шелковом платке, так туго повязанном, что и волос не видно. Но по глазам понятно, что не светленькая.

Глазками так зыркнула, когда Алеха сел. Как ножом порезала!

Да и слово «глазки» явно не подходило к этим бездонным впадинам Тихого океана. Ее глаза были как абсолютно черные кристаллы. Или нет — как всепоглощающие черные дыры большого космоса.

Алешка задумался.

А почему физика утверждает, что абсолютно черное — не излучает, а наоборот поглощает, засасывает? У этой девчонки были тоже абсолютно черные глаза, но они, вопреки законам физики, светились и излучали. Он даже ощутил выплеск энергии, как, бывает, рукой чувствуешь выплеск электронов из кинескопа телевизора, когда в момент включения поднесешь руку близко-близко.

В черных джинсиках, в черной футболочке, да в черных кроссовочках. Да еще и с черным рюкзачком за спиной.

Из скрытых платочком ушей в рюкзак тянутся два проводка. В руках только пультик. Громкость, перемотка, стоп и плэй…

Что она там слушает? Про черные глаза?

Мамаша Лешкина, та в своих музыкальных привязанностях не дальше батьки укатила. На кухне слушает радио «Ретро», всякие там «Мой адрес не дом и не улица» да «Синий-синий иней лег на провода», а когда батькиных друганов после шестого стакана совсем зацикливает на «морозе и коне», мамаша запевает «очи черные»…

Вот уж это точно — про соседку напротив.

Кстати, в мамашином кухонном ретро-радио такая песня тоже имеется. Слащавая такая — етииии гла-а-а-зыыыыы на-ы-протиыыыв!

Девчонка, словно уловив его мысли, снова опалила Лехино сердце черными своими Марианскими впадинами в тысячу электронвольт. И тут же спрятала свои лазерные пушки.

Нужно было что-то делать! Ведь исчезнет, и не найдешь больше никогда! Такой шанс раз в жизни выпадает. И слова все куда-то делись! Чего там говорят обычно?! О музыке спросить — чего слушает?! Будет нормально!

Он перескочил к ней поближе, сел напротив, потеснив немного картонные коробки на скамье. Их владелица, дама лет семидесяти, взглянула на него негодующе, но ничего не сказала.

Наклонился к девушке.

— Чего слушаешь?! — в горле пересохло от волнения, и вопрос пришлось повторить.

Она не ответила ничего. В глазах был вопрос, в глазах — загадка. Это были те самые глаза, которые он искал.

— Земфирку?! «Мумия Тролля»? Или может, «Иванушек»?!