Нора Робертс: Имитатор

Теперь он выходит из дверей. Ему предстоят вечерние развлечения. Вне дома.

– Ты где была? – спросил Рорк, когда выражение ее лица изменилось, а плечи расслабились.

– С ним. – Ева оглянулась и увидела у него в руках две кружки кофе. – Спасибо. – Она взяла одну.

– И где же он?

– Собирается в ресторан на ужин. Платить будет наличными. Он всегда платит наличными. Ужин растянется надолго, чуть ли не до полуночи. Потом он совершит моцион. Марсонини не водил машину и редко пользовался услугами такси. Он придет сюда пешком, отмеряя квартал за кварталом, исходя слюной по дороге.

– Как его поймали? – Рорк знал, но хотел, чтобы Ева ему рассказала. Он видел, что ей надо выговориться.

– Намеченная им жертва жила в мансарде, очень похожей на эту. Это имеет смысл. Одна из ее подруг крупно поругалась со своим дружком и пришла поплакать на плече у Лизель – так ее звали. Пришла поплакать у нее на плече, или что там еще делают женщины в таких случаях.

– Едят клубничное мороженое.

– Заткнись. Ну, словом, подружка выплакалась и осталась ночевать на диване. Ее разбудила музыка. Она не слыхала, как он вошел: кажется, они прикончили бутылку дешевого вина или наливки. Что-то в этом роде. Марсонини ее не заметил, пока она спала, в этом смысле им повезло. Итак, подружка идет в спальню, хочет понять, откуда взялась музыка. К этому времени Лизель была уже связана, с кляпом во рту, с разбитым коленом. Марсонини разделся догола и стоял спиной к двери. Он собирался залезть на постель и изнасиловать Лизель.

Ева замолкла. Она слишком хорошо знала, что происходит в голове у жертвы, теряющей сознание от боли. Она знала, что страшнее всего ожидание предстоящего ужаса. Оно гораздо хуже уже пережитой боли.

– К счастью, подружка сохранила голову на плечах, – продолжала Ева. – Она бросилась обратно в гостиную и набрала номер службы спасения, потом вернулась в спальню, схватила ту самую биту, которой он размозжил Лизель коленную чашечку, и ну его охаживать. Раскроила череп, сломала челюсть, нос, локоть. К тому времени, как копы туда добрались, Марсонини был без сознания и в весьма плачевном состоянии. Она развязала Лизель, прикрыла ее и держала нож у горла ублюдка в надежде – так она это сформулировала в своем заявлении, – что он очнется, и тогда она всадит нож ему в глотку.

– Я думаю, у него навек застряло в глотке, что его остановила женщина.

Губы Евы дрогнули в улыбке: она оценила шутку.

– Я на это и рассчитываю. Он умер в тюрьме два года спустя, когда кто-то из заключенных или охранников кастрировал его и бросил в камере. Он истек кровью. – Она глубоко вздохнула. Оказалось, что, если выговориться, становится легче. – Пойду еще раз все проверю. У тебя есть еще два часа, чтобы размяться, потом мы все займем свои места. И будем ждать.

В полночь Ева втащила табурет в стенной шкаф. Дверцы она оставила приоткрытыми с таким расчетом, чтобы видеть кровать и верхнюю половину туловища Пибоди. В квартире стояли кромешная тьма и полная тишина.

– Пибоди, проверяй рацию каждые четверть часа, пока я не отдам приказ о радиомолчании. Не хочу, чтобы ты там клевала носом.

– Лейтенант, во мне столько адреналина, что я не заснула бы даже под общим наркозом.

– Проверяй связь. И не хорохорься. Остынь.

«А вдруг я ошиблась? – спросила она себя. – Вдруг он поменял жертву, сменил метод, почуял, что я близко? Что он будет делать дальше, если сегодня не придет? Выберет случайную жертву или забьется в нору? Есть ли у него экстренный выход? Запасной аэродром, черная касса, новое удостоверение личности? Он придет, – успокоила себя Ева. – А если не придет, я его найду».

Она проверила связь, опросила все посты на улице и в доме и от всех получила подтверждение, что все спокойно. Через час она встала, чтобы слегка размяться и взбодриться. Через два часа она почувствовала, как кровь начинает пульсировать в ее жилах. Он придет. Она уже знала, что он придет, за несколько секунд до того, как в наушниках ее рации раздался шипящий сигнал.

– Вижу одинокого мужчину. Движется на юг, к зданию. Шесть футов два дюйма, сто девяносто фунтов. Светлый костюм, темный галстук. Несет атташе-кейс.

– Только наблюдайте. Не приближайтесь. Фини, ты слышишь?

– Четко и ясно.

– Макнаб?

– В курсе.

– Кажется, ложная тревога. Он проходит мимо здания, движется на юг. Погодите… Он осматривается, вот что он делает. Оглядывает улицу, оценивает обстановку. Поворачивает назад, опять подходит к дому. Что-то у него в руке. Возможно, пульт управления. Поворачивает к подъезду. Он входит, лейтенант.