Эвелин Энтони - Алая нить

Она поднялась, надела халат и косынку и вернулась в палату. Когда она доложила, что возвращается к своим обязанностям, старшая медсестра бросила на нее быстрый взгляд.

– Вы уверены, что вам лучше, сестра? Тогда работайте. А то многое еще нужно сделать. – Притворяясь, что читает истории болезни, лежащие на столе, она поглядывала на Анжелу. Анжелу никогда раньше не тошнило, а в палате сейчас, если говорить честно, занята только половина мест, спешить незачем. Самые тяжелые раненые умерли или отправлены в другой госпиталь. Если у нее пищевое отравление, она бы не поправилась так быстро. Все знали, что она крутит с американским капитаном. Он всегда болтается поблизости, ждет ее. Анжела действительно хорошая медсестра, и старшей от всей души не хотелось, чтобы она оказалась полной идиоткой. Иначе пощады Анжеле не будет.

Он склонялся над ней; над их головами светила единственная лампочка. Его кожа поблескивала от жары. Анжела приподнялась и провела руками по его плечам, животу и бедрам.

– Я хочу тебя, – сказала она. – Так хочу, аж больно...

– Cara bella, bella [3] Дорогая, красавица, красавица (ит.). , – простонал он и опустился на нее, бессвязные любовные речи прекратились, их губы слились. Она отчаянно кричала и привела его к бурной развязке, а после он, обессиленный и опустошенный, положил голову ей на грудь.

Анжела погладила его волосы. Ребенок будет темненький, подумала она и улыбнулась. Его вес давил, и она тихо попросила:

– Не лежи на мне, милый.

– Почему? Мне нравится чувствовать тебя так близко... Да и тебе это тоже нравится.

Анжела провела пальцем по его щеке, по линии бровей, по выступающим скулам, подбородку. На миг ее дразнящий палец приоткрыл ему губы.

– Это может повредить ребенку, – сказала она.

– Я на тебе женюсь. – Он посадил ее в джип и привез на набережную, где дул морской ветерок, несущий прохладу.

Было темно, и они сидели крепко обнявшись. Кристина, подумала она, как же ты ошибаешься, Кристина.

– Я найду способ.

– Ничего не выйдет, – возразила она. – Поженимся после войны.

– А мальчик будет незаконный? – Он выругался по-итальянски.

Анжела никогда не видела, чтобы он злился. Она была спокойна, счастлива и уверена. Она поддразнила:

– Откуда ты знаешь, что будет мальчик?

– Знаю, и все, – нахмурившись, сказал он. – Мальчик, девочка, неважно – это мой ребенок. Наш ребенок. Не шути этим Анжелина. Мы поженимся. Я найду способ, даже если придется... – Он умолк и слегка отодвинулся. – Ты ведь хочешь за меня замуж, правда?

– Мне все равно, – ответила она. – Я тебя люблю, это главное. Я так счастлива, что будет ребенок. Остальное для меня не имеет никакого значения.

Он молчал. Он был действительно рассержен, и она внезапно почувствовала это.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Для меня важно, чтобы ребенок был Фалькони, членом моей семьи. И чтобы семья приняла тебя. Они тебя примут, cara mia. Они тебя полюбят и будут счастливы за нас. Но только если ребенок не родится в бесчестии.

Бесчестие!

– Стивен, тебя послушать, так это какое-то средневековье, – медленно проговорила она. – Мы не можем пожениться, потому что не получим разрешения, ведь я иностранка. Все знают, что американцы стремятся такие дела пресекать. Мы ничего не можем сделать, кроме одного: я рожаю ребенка, а потом мы добиваемся законного брака.

– Для нас это не годится, – сказал он. – Ты не понимаешь, что говоришь. Люди перестанут тебя уважать. Послушай, дорогая, ты счастлива и ни о чем не хочешь думать. Позволь мне решить, как и что делать. Ты должна быть защищена... Ты должна носить мою фамилию. А сейчас поехали обратно. Уже поздно.

Он проводил ее к дому медсестер, остановился и обнял ее. Всю дорогу она молчала. Он ее расстроил. Вот дурень, не соображает, что она и в самом деле не сможет этого понять.

– Я тебя люблю, – проговорил он и нежно ее поцеловал. – Я хочу, чтобы у нас был ребенок, и хочу быть с тобой всю жизнь. Ты свободна в пятницу вечером?

– Да. – Анжела крепко прижалась к нему. Все время на обратном пути домой она едва сдерживала слезы.

– К тому времени я что-нибудь придумаю, – сказал он.

Они вышли из прохладной темной церквушки на слепящий солнечный свет. На миг остановились, и он обнял ее за плечи. Безлюдная улица в полдневном зное. Ни свадебного торжества, ни друзей с поздравлениями, нет даже цветов в руках. Но его семья признает этот брак. Признает и ее, и их ребенка.