Галина Романова: Ничего личного, кроме боли

— Не ори, детка. Не ори, если хочешь живой дослушать свою историю.

Она заставила себя подавить тошноту. Хотелось впиться в эту ладонь зубами и рвать ее в клочья. Хотелось заставить завыть это чудовище, не знающее боли и сострадания.

— Девчонка, которую увели с нашего двора, — это ты, Машка. — Он отполз в сторону, сел с ней рядом, привалился плечом к плечу. — Когда я увидел тебя из окошка будки охранника, я сначала глазам не поверил. Ты же вылитая твоя покойная мать. Я видел ее фотографии у отчима, он с ними не расставался. Ладно, думаю, похожих людей много. На меня вон сотни похожи, не так ли, лейтенант?

— Так.

Она не заметила, как заплакала. Поняла это, только когда стало солоно губам.

Это сумасшедший! Он свихнулся уже давно, еще когда издевался над пятилетним ребенком с одобрения матери. Уже тогда он стал чудовищем, в свои неполные десять лет. Жил, копил в душе ненависть ко всем, кто его не замечает и не любит. А когда увидел Машу много лет спустя, решил, что может начать жить заново.

— Ты, Машка, ни на кого больше не похожа, только на свою покойную мать. Не на ту, понятно, которая тебя воспитывала, а на ту, которая родила. Я же показал твое фото отчиму, когда сюда приехал. Он осатанел, кинулся на меня с ножом. От этого ножа сам и умер.

Маша смотрела на него глазами, полными ужаса.

— Я ударил его ножом дважды, в живот и в грудь. Не знаю, какой из этих ударов оказался смертельным. — Он говорил так, как будто повторял обзор неинтересного футбольного матча. — Ему сделали операцию, но возраст и нездоровый образ жизни, сама понимаешь. Он умер сегодня в больнице. Представляешь, визжал как баба. Слабак. Жаль, что ты с ним не увиделась.

— Еще один труп на тебе!

Она попыталась отодвинуться, но он грубо схватил ее за плечо, дернул на себя.

— Сидеть, Машка!

Она замерла.

— Как и зачем ты убил мать хирурга Новикова?

— Ой, да здесь как раз просто. Бабка открыла дверь, получила удар под дых и отключилась. Отнес ее на кухню, посадил в креслице и вкатил дозу инсулина. Думаю, у нее уже не было сил двигаться, когда она очнулась. Все прошло быстро и аккуратно.

— А за что все это?

— Ее сынок оперировал мою мать и дал ей умереть на операционном столе. — Голос его стал прерываться, как будто он задыхался. — Я случайно увидел его в клинике, даже не искал. Но увидел и решил, что пришла пора платить по счетам. У меня ведь все выходило случайно, Маш.

— Что — все? — не поняла она.

— Убивать. Я переехал в ваш город не потому, что шел по твоему следу. Просто переехал.

— Но ты воспользовался моими документами, когда устраивался в ресторан подсобником.

— Подсобницей, — хихикнул он. — Очень не люблю лишний раз доставать собственный паспорт. Я потом и в больничку лег по твоим документам — в женскую палату. Вот умора была наблюдать за тетками! А как еще? Не мог же я документы Клима там показать. Пробили бы по базе медицинской страховки и в пять минут установили бы, что документы не мои. Ехал я, понимаешь, несколько лет назад в поезде с одним лохом. Дальше все просто: я доехал, а он нет. Вывалился случайно из тамбура на полном ходу. А документы мне завещал. Так вот, устроился я на работу в кабак. И бац — Ивлиев! Эта гнида, оказывается, очень любит там жрать. Я поработал чуток, уволился и стал за ним следить. Ты не представляешь, какое это удовольствие — планировать возмездие. Обыгрывать детали, подслушивать, следить. Убрать его оказалось проще простого. И ты, детка, все правильно поняла. Единственная из всех глупых ментов все поняла. Ты умница. Да, я следил за тобой все время с того дня, как увидел тебя снова. Очень интересно было знать, как тебе удалось выжить. Кого-то же опознали тогда, много лет назад. Хотя…

— Хотя что?

— Опознавала моя мать, отчим не смог. Она могла и нарочно сказать, что это ты. Чтобы он успокоился и перестал метаться. Скорее всего, так и было.

— Узнал?

— Что?

— Узнал, как мне удалось выжить?

— Это проще простого, Маш. В семье Бессоновых, которая тебя удочерила, не было своих детей. Прожили вместе лет десять, а детей нет. И тут они срываются с места. Кстати, жили они в этом самом доме. В этом, где ты сидишь связанная по рукам и ногам. — Он легонько ткнул ее бок. — Так вот, почти сразу после твоего исчезновения эта семья уезжает отсюда. А спустя полгода оседает в том самом городе, где ты прожила большую часть жизни. Заметь: появляется уже с ребенком, с девочкой. Они изменили тебе дату рождения, фамилию, только имя оставили. Наверное, решили, что ты привыкла отзываться на свое имя и не стоит тебя травмировать.