— Что свет фонаря увидали? Или что я Нестерова видел сегодня днем?
— Но хоть в охрану надо позвонить. Дом под охраной, а там кто-то есть. Пускай проверят, сообщат хозяевам.
— Ох, практикант, какой ты наивный, — ухмыльнулся Валерий. — Хозяева здесь сто лет не живут, даже не появляются. Одно время дом даже на продажу выставляли. Но, видно, не нашлось покупателя, потому что вывеску убрали. Я лично никого из них не видел уже давно. Даже не знаю, живы ли эти Бессоновы.
— Как? Как вы сказали?
Игорю показалось, что он не сидит на стуле, а парит в воздухе, и этого воздуха ему катастрофически не хватает — вот-вот задохнется. Кухня с разномастными стульями и столом плыла перед глазами. Морщинистое лицо Валеры растягивалось, как в кривом зеркале.
— Как фамилия хозяев? — повторил он сипло. Зажмурившись, потянул вниз воротник несвежей сорочки. — Бессоновы?
— Правильно, Бессоновы. А в чем проблема?
Валера с Надеждой переглянулись.
— Проблема в чем? Пока не знаю. — Он потянулся к карману за телефоном. — Но точно знаю, что без полиции уже не обойтись.
В семье было двое детей, мальчик и девочка. Мальчик старший, девочка младшая. Она была милашкой и хохотуньей и еще неплохо соображала для своих пяти лет. Отец ее обожал. Ему никто, кроме нее, не был нужен. Когда он приходил с работы, девочка бросалась ему на руки, и он забывал обо всем.
— И о нас с матерью забывал тоже. — Голос в темноте выдал давнюю обиду.
Это невнимание так ранило мальчика и его маму, что они стали девочку недолюбливать. Мальчик прятал от нее любимые игрушки. А когда поблизости не было родителей, откровенно изводил.
— Было так приятно видеть, как она ревет. Глаза становились красными, губы распухали. Она размазывала по лицу сопли и казалась такой некрасивой!.. Потом получала свою игрушку и бросалась мне на шею с благодарностью. Знаешь, кем я себя тогда чувствовал?
Он с силой ударил ее по колену. Она должна была задать вопрос. Чтобы не дразнить его, она послушно спросила:
— Кем?
— Я чувствовал себя ее повелителем, хозяином. Человеком, способным сделать с ней все что угодно. Мне это так нравилось!
Еще ему нравилось обрывать игру на самом интересном месте. Нравилось делать ее несчастной. Такой, каким он ощущал себя в этой случайной семье, с людьми, которые почему-то решили жить вместе.
— Отчим же никогда не любил мою мать! Зачем он с ней сошелся — до сих пор понять не могу. Чтобы она горшки за девчонкой выносила? Готовила ей еду, заплетала косы? Мама старалась изо всех сил. Надеялась, что муж заметит ее старания и полюбит ее за это? А еще станет лучше относиться к ее сыну? Напрасно. Ее обожаемый Гаврила никого не замечал, кроме дочери. Баловал только ее, любил только ее, время посвящал только ей. И добился чего хотел.
— Чего же? — Она вовремя задала вопрос, его ботинок не успел стукнуть по колену.
— Мы с мамой возненавидели девчонку. Теперь мама прятала лучшие куски и отдавала их мне. Перестала наряжать ее как куклу. И сквозь пальцы смотрела на то, что я все чаще ее обижал. А знаешь, что было самым главным?
— Что?
— Нам с ней это стало нравиться. У нас как будто сложился заговор против этой мерзавки. Каждый раз, когда отчима не было дома, мы с мамой… — Он застонал, прищелкнул языком. — Мы так изводили эту куклу, что она начинала реветь.
— Что вы делали?
— Запирали ее в темной комнате. Не давали есть. Лупили, но так, чтобы не оставалось синяков. Мама иногда таскала ее за волосы. У девчонки были длинные красивые волосы. Густые, вьющиеся. Маме нравилось накручивать их на руку и таскать девчонку за собой, как собачонку на поводке.
— А отец, он что же, ничего не замечал?
— Не-а. — Он с удовольствием рассмеялся. Заворочался в темноте, поднял пыль и тут же расчихался. — Тьфу, никто годами не убирал. Горы пыли!
— Так что ее отец? — напомнила Маша.
— Его часто не было: командировки, встречи. В его отсутствие мы с мамой и забавлялись. К его приезду девчонка успокаивалась, забывала все. Пять лет, памяти еще никакой. И потом, она знала, что, если разболтает, будет хуже. Так продолжалось довольно долго, почти полгода. А потом хуже стало мне.
— Почему?
Ее уже не надо было пинать, чтобы задавала вопросы. Страшная история захватила. Судьба несчастной девочки вызывала болезненный интерес.
Разве так бывает? Разве так вообще можно с детьми? Вспомнилось собственное детство. Красивая комната с множеством игрушек, яркой мебелью и воздушными шторами на больших окнах. У нее был плохой аппетит, и маме приходилось быть очень изобретательной, чтобы ее накормить. Ее холили и лелеяли. Ее баловали. Представить себе, что кто-то из родителей мог закрыть ее в темной комнате, да еще надолго, было невозможно. Когда ей снились страшные, темные, глубокие, как яма, сны, родители полночи проводили рядом. Или носили на руках, пока она не уснет.
Читать дальше