Линда Ховард: Волшебство Маккензи

Алекс пожал плечами.

– Похоже, мы украли лошадь.

Украли лошадь? Марис моргнула в полнейшем недоумении, как будто он сказал это на иностранном языке. На вопрос, почему они вместе в постели, он ответил, что они украли лошадь. Не то, чтобы она не верила, что могла украсть лошадь, но никак не могла уловить связь между похищением и тем, что провела ночь с Алексом Макнилом.

Воспоминание отдалось приступом боли в ноющей голове, когда она попыталась четче увидеть ставящую в тупик картинку. Марис вспомнила, как торопилась, подгоняемая почти ослепляющим желанием действовать быстрее, когда шла по широкому центральному проходу конюшни к просторному, роскошному стойлу в середине ряда. Фурор был общительным конем, очень любил компанию, и поэтому его стойло находилось посередине, чтобы были соседи по обе стороны. Также вспомнилась охватившая ее ярость; никогда в своей жизни она не была в таком бешенстве.

– Что с тобой? – спросил Алекс, рассматривая ее так пристально, что должен был выучить наизусть каждую черточку ее лица.

– Лошадь, которую, как предполагается, мы украли, – это случайно не Фурор?

– Он самый. Если все копы страны еще не гонятся за нами, то это дело нескольких часов. – Он немного помолчал. – Что ты собиралась с ним делать?

Хороший вопрос! В настоящее время Фурор был самым известным жеребцом в Штатах, легко узнаваемым по лоснящейся черной шкуре, белой звездочке на лбу и белому носку на правой передней ноге. Его снимок красовался на обложке «Спорт Иллюстрейтед», которым Фурору было присвоено звание «Лучший конь года». За свою недолгую карьеру он выиграл более двух миллионов долларов и, прекратив выступления в «почтенном» четырехлетнем возрасте, мог стать отличным племенным жеребцом.

Стоничеры все еще взвешивали поступившие предложения, решительно настроенные на то, чтобы продать Фурора максимально дорого. Этот жеребец был настоящим черным золотом, гарцующим на четырех мощных, быстрых как молния, ногах.

Что же она все-таки собиралась делать с конем? Марис уставилась в потолок, пытаясь извлечь из памяти отсутствующие несколько часов. Почему она украла Фурора? Она бы не смогла самостоятельно ни продать его, ни, замаскировав, участвовать с ним в скачках.

Марис отклонила эти варианты. Похищение лошади было настолько чуждо ее натуре, что она затруднялась даже предположительно объяснить, почему решилась на подобное. Единственной причиной, которую она только могла себе вообразить, была угрожающая лошади опасность. Она вполне была способна отхлестать кнутом любого, кто посмел плохо обращаться с ее крошками или любыми другими лошадьми. Марис не могла спокойно смотреть, как им причиняют боль.

Или убивают.

Эта мысль пронзила ее, и вдруг она все поняла. О Боже, она вспомнила!

Марис резко села в кровати. Внезапная, давящая боль взорвалась в ее голове и ослепила на мгновение. Она задохнулась в беззвучном рыдании.

Тяжелая рука протянулась к ней, обнимая и не позволяя девушке встать, но это уже не имело значения. Марис почувствовала, как ослабли неспособные удержать тело мышцы, и повалилась прямо на него. Боль стала терпимее, ослабевшая и дрожащая Марис в изнеможении распростерлась на его груди, закрыв глаза и пытаясь прийти в себя после болевого шока. Макнил осторожно повернулся так, чтобы девушка легла на спину, навис над ней, перекинув тяжелую покрытую волосами мускулистую ногу поверх ее ноги, просунул руку под ее шею, и его широкие плечи заслонили все остальное. Большая ладонь накрыла ее левую грудь, но вскоре передвинулась к шее, оставляя ощущение теплоты и приятного покалывания. Марис почувствовала, как его пальцы прошлись вдоль артерии, и до нее донесся его легкий вздох. Макнил склонился к ней и прижался лбом к ее лбу так нежно, как будто боялся, что это прикосновение причинит ей боль. Девушка сглотнула, пытаясь перевести дыхание. Почти на грани потери самоконтроля, она ничего не могла поделать с тем, что кровь стремительно бежала по венам. Только мысль о Фуроре заставила ее сосредоточиться. Марис сглотнула, открыла глаза и пристально посмотрела на лежащего рядом мужчину.

– Они собирались убить его, – приглушенно сказала она. – Я вспомнила. Они собирались убить его!

Вернувшаяся к ней ярость бурлила в крови, придав силы для последней фразы.

– Ты украла коня, чтобы спасти ему жизнь.

Это прозвучало как утверждение, а не вопрос, но на всякий случай Марис кивнула в ответ, лишь в последний момент вспомнив, что ей лучше ограничить движения головой. Спокойный тон его голоса опять привлек внимание девушки к близости их отношений. Почему Макнил не забеспокоился, не возмутился и не выказал никакой другой реакции, которую вполне можно было ожидать в такой ситуации? Может быть, он уже предположил такой ответ, а Марис лишь подтвердила его подозрения?