Линда Ховард: Волшебство Маккензи

Марис ревностно оберегала свой внутренний мир, не позволяя никому, кроме ее семьи, проникнуть в него. Похоже, это являлось общей чертой всех Маккензи – комфортно чувствовать себя в одиночестве и даже предпочитать его, хотя все ее братья, за исключением Ченса, в конечном счете женились и безумно любили своих жен. Они сделали это именно потому, что по-настоящему полюбили. Вот и Марис предпочла дожидаться единственную в жизни любовь, а не тратить напрасно время на краткие интрижки с мужчинами, с которыми у нее случайно возникало взаимное физическое влечение.

С влечением у них с Макнилом все было в порядке. И доказательством служила та выпирающая часть его тела, что сейчас давила на нежную впадинку между ее ног, призывая раздвинуть бедра и насладиться ощущением твердости и мощи, когда он заполнит ее до конца. И тот факт, что ей самой этого хотелось, еще раз доказывало, что влечение Макнила определенно будило в ней ответную реакцию. Следовало бы отодвинуться, но она не могла. Ни одна клеточка ее тела не желала отдаляться от Макнила, и стремилась только к нему, в его объятья.

Марис смотрела на покрытый щетиной подбородок, в синие глаза, потемневшие от острого желания, которое он беспощадно сдерживал. Ее собственные глаза превратились в темные бездонные омуты.

– Вопрос в том, – медленно произнесла Марис, – что ты со всем этим собираешься делать?

– Чертовски немного, – пробормотал он, продолжая осторожно тереться об нее. Движения были настолько чувствительны, что Алекс резко выдохнул сквозь сжатые зубы, его челюсть напряглась. – У тебя сотрясение мозга. И адская головная боль. Бог знает, сколько людей пытаются нас найти. Поэтому мне следует сосредоточиться на наших проблемах вместо того, чтобы думать, как забраться в твои маленькие трусики. И, черт побери, даже если ты сейчас согласишься, я все равно должен буду сказать «нет», потому что сотрясение мозга – это дьявольски серьезно и могут быть осложнения.

В последнем предложении сквозило такое разочарование, что казалось, каждое слово вызывало у Алекса резкую боль.

Марис лежала под ним без единого движения, хотя инстинкты требовали развести бедра, обхватить его ногами и притянуть еще ближе к полыхающей огнем плоти. Ее глаза потемнели до цвета ночного неба, что-то загадочное и древнее отражалось в них.

– Голова уже почти не болит, – низким голосом произнесла Марис, завлекая его взглядом. – И у меня нет никаких осложнений.

– О, Господи… – простонал он, прижимаясь к ней лбом и закрывая глаза. – Это только две причины из четырех.

Стоило Марис шевельнуть руками, как он тут же освободил их. Она положила ладони на его плечи, и Алекс напрягся, ожидая, что сейчас она его оттолкнет и разрушит их близость, чего ему страшно не хотелось. Марис не оттолкнула. Наоборот. Она нежно прочертила линию по выпирающим буграм мышц на его плечах, провела пальцами по ключице, и, наконец, положила руки на твердую широкую грудь. Черные волоски щекотали ладони Марис. Маленькие мужские соски затвердели и стали острыми, притягивая взгляд. Под ее ладонями сердце Алекса билось тяжелыми сильными ударами.

Она была потрясена и немного озадачена силой охватившего ее желания. Нет, не желания, жажды. Горячей и всепоглощающей жажды. В своей жизни Марис часто наблюдала за сексуальным влечением на примитивном уровне у лошадей и других животных на ранчо и, на более высоком, среди членов ее семьи, как за чем-то одновременно сильным и нежным, простым и сложным. Она не сбрасывала со счетов силу сексуального влечения. Видела ее, но сама никогда не испытывала ни этот жар, ни болезненную пустоту, которую может заполнить только он, ни странное ощущение, как будто все тает и плавится глубоко внутри. Она всегда считала, что почувствует такое, только если полюбит. Но о какой любви можно говорить, если она толком не знает Алекса? Да, ей известно его имя и род занятий, но не человеческие качества, не черты его характера. Невозможно влюбиться в незнакомца. Чувствовать притяжение – да. Но любовь?

Однако ее невестка, Бэрри, однажды сказала, что уже через пять минут после знакомства с Зейном поняла, каким он был человеком, и влюбилась. Да, они были совершенно чужими друг другу, но чрезвычайные обстоятельства, которые вынудили их поспешно вступить в интимные отношения, проявили те грани их характеров, на изучение которых в обычной жизни ушли бы месяцы.

Марис задумалась о сложившейся ситуации и об Алексе, так интимно разделившим с ней неприятности. Что она сумела узнать о нем с того момента, как проснулась, или как вышла из бессознательного состояния?