Наталья Андреева - Любовь.ru

— Неужели такая бешеная страсть?

— Принцип. Переспал с ней — значит, всю оставшуюся жизнь должен был только о ней и мечтать. Это она мне сама говорила: «Я необык­новенная. Неотразимая». Смешно? А Мишка на самом деле очень любил свою старуху.

— Старуху! — Люба даже рот ладошкой за­жала.

— А что? Сорок с лишним лет! Но Мишка го­ворил, что она настоящая женщина. И всегда раз­ная. С ней не скучно. Наверное, она была для не­го, как для меня рулетка: каждый раз не знаешь, куда шарик упадет. Ведь эта актриса за Мишку не держалась. Странно, да? Был у нее какой-то когда-то муж. Вроде Олег звали.

— Это мой муж, — спокойно сказала Люба.

— Да? Вот чума! Извините. Его ж вроде убили.

— Кто тебе это сказал? — спросил Стае.

— Я слышал. Вы ж спрашивали про тот ве­чер, когда умер отец. Маман куда-то умчалась по звонку, а тут Павел Петрович в гости заглянул. Я думал ко мне, долг требовать. Обрадовался, что отец дома. Думал — признаюсь, он денег даст. А Стрельцов: «Отец дома?»

— Ты знал, что они знакомы?

— Конечно. Когда с репетиторством ничего не вышло, я поинтересовался у Полины, зачем она просила с ней позаниматься. Оказалось, что это Павел Петрович попросил ее познакомить­ся со мной и под благовидным предлогом ввести в дом. Хотел быть ближе к семье друга детства. Мол, покойная жена завещала присматривать за ним и за его детьми. А отец о Стрельцове всегда отзывался очень холодно. Но вышел из кабинета поговорить с ним. Они выпили по рюмке коньяка, не чокаясь. Я так понял, что за помин души покойной жены Павла Петровича. Потом разговорились, стали молодость вспоми­нать. И я ушел. Скучно стало. Надел наушники, стал музыку слушать. Когда наушники снял, услышал, что в гостиной слишком громко раз­говаривают. Я подошел к двери и услышал: «Олег Петров тоже убит. Единственный чело­век, который знал правду. Теперь ее никто не узнает. Я доведу свое дело до конца, понял, Вася?» Это Стрельцов сказал. Тут я вошел, а он говорит: «Да кстати, Антон, сколько ты мне должен?» Ну, я обрадовался возможности признаться. Правда, мне показалось, что отец какой-то бледный. Даже в синеву. И тихо так спрашивает, вернее, сипит: «А где Саша? В ка­кой клинике?» Я посмотрел на Стрельцова, а тот говорит: «Не бойся. Отец знает правду». Ну, я все подтвердил. И тут Стрельцов гово­рит: «Ты, Вася, понял? Все семя под корень». И мне: «Собирайся. Поедем. Я тебе еще денег дам, играй».

— А дальше?

— Дальше? Я вышел в свою комнату, оделся. К отцу больше не заходил. Мы ушли вместе со Стрельцовым.

— Почему же ты с ним пошел?

— Думал: пусть отец в себя придет. Он долго все переваривал. А потом прощал.

— А телефон? Ты разве не знал, что телефон не работает?

— Нет. Не придал значения. У меня ж мо­бильный. Когда-мы вышли из подъезда, Павел Петрович сказал: «Что-то мне не понравился вид твоего отца. У него, кажется, сердце больное. Я поднимусь, посмотрю, все ли в порядке, подож­ди меня в машине». Я и сидел, музыку слушал. Настраивался. Думал — обязательно выиграю сегодня.

— Долго не было Стрельцова? — напряженно спросил Стае.

— Нет. Быстро вернулся. Говорит: «Все в по­рядке. Отдыхает». Мы и поехали. Сначала мне не везло, но Павел Петрович был в этот вечер очень щедрый. Подсовывал мне фишки. Ну, вы­пили немного. Я вошел в азарт. И действительно оказался в выигрыше. Домой вернулся под утро. А там...

— Из казино отцу не звонил?

— Один раз, когда в казино приехал. Были частые гудки. Я подумал, что если он с кем-то разговаривает, значит, все в порядке. А потом забылся.

— Стрельцов, думаю, что-то сделал с телефо­ном, когда поднимался наверх. Все-таки дожал старого друга: «Все семя под корень».

— Кто дожал? — рассеянно моргнул голубы­ми глазами Антон.

— Благодетель твой. Но как же ты, будущий врач, не определил у человека сердечный при­ступ?

— Что у меня, аппаратура в кармане? — агрессивно огрызнулся Антон Сосновский.

— Тебе просто наплевать на отца было. Что с отцом? Как с отцом?

— А ему на меня всю жизнь было не наплевать, да? Жил в каком-то своем мире. Надо было жениться — женился. Надо было детей делать — делал. Положено так. Откуда я знаю, где он свою душу оставил? У кого? Мать все время про это скулила.

— Сэма он тебе подсунул? Стрельцов?

— Какого Сэма?

— Семена Мухина.

— Муху? Ха! Это он для Сашки был Сэм. Для понту. Шестерка Стрельцова. Тоже в долгах запутался. Отрабатывал, как мог.

— Ты знал, что он твою сестру наркотиками пичкает?

— Сэм? Сашку? Да она сама хороша. С четыр­надцати лет на моих друзей вешалась. Только они ребята порядочные. А Сэм для нее был про­сто подарок. Думаете, я бы за нее не заступился, если бы не знал, чего ей по-настоящему надо? Стрельцов вот тоже это знал. Павел Петрович. Он все про всех знает. Он только Мишку не мог сломить.