Филлис Уитни - Морская яшма

Женщина вежливо поклонилась мне.

— Возьмите, пожалуйста, — произнесла она на неожиданно чистом английском языке и подала мне чашечку.

Капитан выпустил мою руку, и я, встав с колен и присев на ближайший пуфик, со словами благодарности приняла чашечку из рук китаянки.

— Это моя жена Лиен, — представил ее капитан.

— Очень приятно, — отозвалась я, с интересом глядя на жену капитана, потому что никогда раньше не видела китаянок. Необычно раскрашенное лицо было все же очень хорошо. У нее были темные глаза, экзотически поднятые к вискам, и полные губы, изогнутые в слабой вежливой улыбке. Я не могла угадать ее возраста, отметила только, что она уже не юная девушка.

Лиен негромко ответила на мое приветствие и, не садясь пить с нами чай, немедленно отступила в тень.

Капитан, видимо, не выносил, когда интересуются кем-то еще, кроме него. Прежде чем я успела хотя бы пригубить свой чай, он уже выпил целую чашку — не маленькими глотками, как диктуют приличия, а жадно, залпом, и протянул мне, чтобы я снова наполнила ее из цветастого чайника на подносе. Бледно-зеленый чай оказался превосходным, с тонким ароматом.

— Ради доставки такого вот чая мы и гоняли наши корабли в сороковые-пятидесятые годы, — заметил капитан. — Надо было лететь как на крыльях, чтобы доставить товар, пока аромат не выдохся. Владельцы самых быстрых кораблей могли диктовать любую таксу за перевозки.

Я согласно кивнула.

— Да, я знаю. Отец рассказывал мне об этих рейсах. И потом, я читала опубликованные отчеты о путешествиях.

Капитан изучал меня, глядя ярко-синими глазами.

— А может, он тебе рассказывал и о первом рейсе "Морской яшмы"?

Снова произнесли запретное название, и я вся напряглась.

— Очень мало. Ее первый рейс оказался последним для моего отца, и он не любил говорить о нем.

— Ха! — Восклицание капитана прогремело как взрыв. — Еще бы! Нам с тобой тоже не пристало об этом говорить. — Капитан обратился ко мне уже потише: — Так что Миранда наконец приехала? Если б ты знала, как много это для меня значит… когда старые дружеские связи снова укрепляются под моей крышей, а ведь они были такими тесными… Ох, не надо нам было ссориться с Натаниэлем!

Я слушала его, и со мной происходило нечто странное. Слова и голос этого старика словно воскрешали перед моими глазами человека, каким он когда-то был — сильного, сурового. И я уже не видела сморщенную коричневатую кожу и высохшее тело. Я слушала, а он говорил о великих днях "Бэском и компании", о тех днях, когда процветало товарищество Бэскома, Хита и Маклина, а компания соперничала в морской торговле с самой "Бритиш Индиамен". То были дни, когда три молодых капитана бороздили Мировой океан, продолжив в своем деловом партнерстве дружбу, родившуюся в дни детства в Гавани Шотландца и пережившую дни возмужания. Я слушала его, и мир окутывала знакомая романтическая дымка. Этот сумрак, начищенная медь корабельных инструментов, сокровища тикового дерева и восточного нефрита, тихая чужеземка и ароматный чай в крохотной чашечке — все это с новой, опьяняющей силой плело кружево старого волшебства.

— Ты понимаешь, что я хочу сказать, Миранда?

Старик склонился ко мне и протянул свою костлявую руку, только теперь не схватил меня, а подождал, пока я пожму ее сама, подарю ему свое доверие, которого не хотела больше скрывать. Я наконец почувствовала себя — какая глупая! — в полной безопасности.

— Ты понимаешь, что получается? — продолжал капитан. — Старый Обадия Бэском еще на палубе. Здесь ты, и здесь сын Эндрю Маклина, Брок. Есть, правда, и такие, что каркают, дескать, "Бэском и компания" — давно уже пустой звук. Дураки! С моей помощью вы станете ее наследниками, вернете ей былую славу. Ты ведь сделаешь это ради нас, Миранда? Ради Натаниэля, и Эндрю, и меня?

Я понятия не имела, о чем он говорит, но заметила, что он разволновался, и вспомнила предостережение миссис Маклин. Желая утешить и успокоить старика, я тепло улыбнулась.

— Я сделаю все, чтобы помочь вам, капитан Обадия, — проговорила я.

Китаянка издала тихое укоризненное восклицание и вышла из темноты, встав возле кресла капитана.

— Эта юная душа не понимает, что обещает, — произнесла она своим высоким чистым голосом, в котором звучала незнакомая музыкальная нотка, своеобразная напевность, хотя английская фраза была построена правильно.

Капитан Обадия посмотрел на жену с гордостью и заметил, словно ее здесь и не было:

— Первосортный английский! Я не хотел слышать от нее никакого там пиджин-инглиш, так что сперва сам ее учил. Естественно, я начал следить и за собственным языком. Негоже было бы ей ругаться, как старый морской волк. А Ян Прайотт довершил начатое.