Хизер Грэм: Жажда искушения

В тот вечер Энни ждала Джона.

Однако ей и в голову не могло прийти, что он ввалится в дом, шатаясь, и упадет на колени, заливая кровью пол, что из его горла судорожно и невнятно будут вырываться загадочные слова.

Она даже не услышала стука в дверь, потому что стояла на балконе, наблюдая за жизнью ночного города там, внизу. Странно: спустя почти пять лет после развода она действительно испытывала искреннюю благодарность к Джону. За что? За этот город. Она любила Новый Орлеан, она радовалась, что Джон нашел для нее это местечко во Французском квартале, и даже могла без горечи и лишних эмоций признать, что снова полюбила своего бывшего мужа. Раньше ей казалось, что это невозможно. Пятнадцатилетняя история их отношений была слишком бурной, в ней было так много гнева и ненависти, что подчас их общение становилось даже опасным. Но бури улеглись. Во что бы он ни превращал теперь свои субботние вечера — или даже, если угодно, утра, — ей до этого больше не было дела. Она обрела пьянящее чувство свободы, о чем раньше не могла и помыслить: личная жизнь Джона уже не была ее заботой. Она ни в чем его больше не винила. Того, что случилось, видимо, нельзя было избежать. Это была сама судьба.

Они знали друг друга уже давно. Впрочем, он так и остался большим ребенком, но теперь она научилась справляться с ним и даже любить его совсем по-иному.

Как странно, что именно в тот вечер она погрузилась в глубокие воспоминания, стоя на балконе с чашкой кофе с цикорием в руке, глядя на простиравшуюся внизу улицу, прислушиваясь к доносившимся оттуда звукам джаза, который она так любила, и размышляя о том, как она счастлива. Поначалу перспектива развода невыразимо пугала ее. Даже осознав, что клятвы верности безвозвратно им поруганы, она еще очень долго держалась за свой брак. Вплоть до момента, когда развод наконец состоялся, она не отдавала себе отчета в том, что панически боится одиночества, и находила разные предлоги для сохранения статуса замужней женщины вовсе не из-за их дочери, как она себя убеждала, а потому, что страшилась остаться одной.

До того самого дня, пять лет назад, ей никогда не приходилось испытывать одиночества. Она была женой Джона, мамой Кати, а еще раньше — дочерью Джефа и Черил. Прямо после школы она поступила в колледж на гуманитарный факультет, потому что ее родители не верили, что рядовая молодая женщина может обеспечить свое существование, занимаясь искусством. С Джоном Марселом она познакомилась на первом курсе, им было тогда по восемнадцать. Они сразу начали встречаться, ходили на безумные вечеринки, устраивали друг другу бурные сцены ревности, расставались. Но всегда сходились вновь, какими бы яростными ни были их размолвки.

Так они добрались до выпускного курса и поженились, отпраздновав свои двадцатипятилетия и став, как они считали, зрелыми, ответственными, хорошо образованными взрослыми людьми, готовыми именно в таком качестве вступить в самостоятельную жизнь. Они отдали свою дань увлечениям молодости и стали степенной супружеской парой.

Интересно, почему она ожидала, что после этого все переменится?

На самом деле все осталось по-прежнему. Брак ничуть не изменил их. Они, как и раньше, вели себя и ссорились, словно дети: дулись друг на друга из-за пустяков, устраивали сцены, уходили из дому и не сдерживались в выражениях. В какой-то момент слова стали слишком оскорбительными, а ссоры превратились в злобные разборки. Джон замкнулся. Она тоже замолчала. У нее возникли подозрения. Он стал возвращаться домой все позже и позже, а однажды не пришел вовсе. Но к тому времени это, в сущности, уже не имело значения. Если в ней даже и кипела ярость, она держала ее в себе. Она уже не хотела ни в чем его уличать. Настало время, когда она просто обратилась к адвокату и спокойно собрала нужные бумаги.

Поначалу Джон думал, что она блефует. Он угрожал ей, умолял ее. Потом плакал. Она тоже плакала. И они почти было помирились. Но все это стало к тому времени привычным стереотипом их поведения, и она поняла, что должна его разрушить. Тем более что Шалтай-Болтай уже упал со стены: она не могла больше даже притворяться, что верит, будто Джон не обманывал ее и что существовало золотое времечко, когда, несмотря на все ссоры, в их отношениях царила бесценная взаимная преданность. Итак, они развелись и стали непримиримыми врагами, а потом, неожиданно и необъяснимо, вдруг — лучшими друзьями.