Нора Робертс - Завороженные

Он баловал себя до заката работой, чтением, играми с новым заклятием, надеясь, что на этот раз идеально получится. Магия — специальность кузины Морганы. Никогда не удастся сравняться с ней силой, да врожденная жажда соперничества заставляет стараться.

Конечно, можно разжечь огонь, щелкнув пальцами, хотя это первый и последний навык каждого чародея. Можно левитировать — тоже элементарный талант. Кроме этого и нехитрых фокусов с кроликом в шляпе, о которых упомянула та самая Мэл, ничего. Колдовство не для него. Его дар — ясновидение.

Но так же как блестящий актер жаждет танцевать или петь, он жаждет научиться налагать заклятия.

Сдался с досадой после двух безуспешных часов. Приготовил изысканный ужин на одного, запустил на стерео ирландские баллады, откупорил бутылку вина за триста долларов с той же небрежностью, с какой другие вскрывают банку пива. Закрыл глаза, позволил себе закружиться в медленном водовороте с блаженно пустой головой. Натянул пижамные шелковые штаны, полюбовался кровавым закатом, ожидая, когда ночь расползется по небу.

Больше тянуть нельзя. Себастьян неохотно спустился вниз. Не включил свет, зажег свечи. В приманках не нуждается, просто соблюдает традицию.

Долго стоял у дивана. С тяжким вздохом рабочего, готовящегося поднять груз, взглянул на фотографию Дэвида Меррика.

Полностью сосредоточившись, не улыбнулся счастливой мордашке. В голове слагаются слова, древние, тайные. Все разведав, отложил снимок, взял в руки желтого мишку, гулко пробормотал в пустой комнате:

— Ну, Дэвид, дай посмотреть.

Прозрение не пришло, свет не вспыхнул, и Себастьян поплыл по течению. Цвет глаз изменился с дымчатого на аспидный и на цвет грозовой тучи, немигающий взгляд сфокусировался за пределами комнаты, стен, ночи.

Картины, образы формируются в сознании, тают, как воск. Пальцы легонько держат игрушку, тело окаменело. Дыхание ровное, медленное, как во сне.

Для начала необходимо преодолеть горе и страх, которые исходят от плюшевого мишки. Не ослабляя концентрации, отбросить образ плачущей матери, тискающей игрушку, и потрясенного отца, обнимающего ее.

Как ни сильны печаль, страх и ярость, любовь всегда сильнее.

Впрочем, даже она поблекла по мере погружения глубже, дальше.

Теперь он смотрит удивленными глазами ребенка.

Видит милое лицо Роуз, склонившейся над колыбелью. Улыбки, ласковые слова, любящие руки. Простое лицо молодого мужчины, осторожные и неловкие мозолистые пальцы. Любовь несколько отличается от материнской — столь же сильная, но окрашена благоговейным страхом… и мечтами об играх в прятки на заднем дворе. Себастьян улыбнулся.

Картины мелькают одна за другой. Суматошные вопли по ночам, бесформенные страхи, быстро разгоняемые сильными заботливыми руками. Ноющий голод, утоляемый теплым молоком из поспешно подставленной материнской груди. Бесконечная радость от красок и звуков, от теплого солнца.

Здоровое крепкое тельце растет в первый туманный год жизни.

Неожиданный жар, непонятная незнакомая боль. Острая пульсация в деснах. Утешительное баюканье, песня.

Другое лицо и другая любовь. Желтый мишка пляшет перед глазами в руках Мэри-Эллен, потом ее руки осторожно и нерешительно его подбрасывают, живот щекочут поцелуи.

Что исходит от нее, неясно, она сама не понимает. Сплошные эмоции и смущение.

Чего ты хочешь? Чего опасаешься не получить?

Она тоже растаяла, как рисунок мелом под проливным дождем.

Сон. Сладкий сон на солнышке, согревающем пухлый кулачок, и в тени, нежной, как поцелуй. Полный мир и покой.

Покой прервали, прорвалось сонное раздражение. Маленькие здоровые легкие наполнились воздухом, приготовились крикнуть, рука заткнула рот. Незнакомые руки, незнакомые запахи — раздражение сменилось испугом. Лицо только мелькнуло, и Себастьян постарался запечатлеть его в памяти для дальнейшего.

Тело крепко стиснуто, засунуто в машину. Там пахнет старыми остатками еды, пролитым кофе, мужским потом.

Он видел, чувствовал каждый образ. Полная картина не сложилась — ужас и плач ребенка довели его до полного изнеможения и погрузили в сон.

Но все-таки он видел. И понял, с чего начинать.

Моргана открыла магазин ровно в десять. Луна, огромная белая кошка, елозившая под ногами, уселась посреди торгового зала, принялась вылизывать хвост. Хорошо помня о летнем торговом буме, Моргана сразу прошла за прилавок проверить кассовый аппарат, легонько задела животом стеклянную витрину и фыркнула.