Марина Крамер - Дар великой любви, или Я не умею прощать

Он придавил в пепельнице окурок, помолчал какое-то время, потом встал и подошел к окну. Отдернув штору, высматривал что-то – или кого-то – в темном дворе, но, видимо, не нашел. Вздохнув, пробормотал несколько слов и вернулся назад, к столу, сел и забарабанил пальцами по скатерти.

– Мэри, скажи, ты делаешь это нарочно?

– Что – это?

– Заставляешь меня испытывать злость. Любишь по лезвию ходить? Не находилась, живя со своим Костей?

Ну что за человек? Прекрасно знает, что любые упоминания о муже доставляют мне неприятные минуты, но всякий раз в качестве последнего аргумента использует именно их. Хотя, пардон, в качестве предпоследнего – последним у него всегда являлась постель. Однако что-то мне подсказывает, что сегодня до этого не дойдет.

– Алекс, если ты о том, что в свое время помог мне избавиться от Кости, так я уже сто раз тебе сказала о своей благодарности. Чего ты еще ждешь?

– Жду, когда ты поймешь, что не в состоянии справиться со мной.

– Ну, снова за старое, – я вздохнула и потянулась к чайнику, щелкнула кнопкой, включая его. – Я давно перестала с тобой соревноваться и воевать. Мне уже неинтересно.

– Ведь опять врешь, – губы его растянулись в презрительной усмешке. – Думаешь, я не вижу или не знаю? Помоги мне увидеть Марго – и я обещаю…

– Что? – перебила я. – Обещаешь – что? Гарем? Не растащит тебя на части, а? До каких пор ты будешь метаться, Алекс? Хочешь, я тебе помогу? Просто оставь в покое нас обеих – и все твои проблемы решатся. Найди себе нормальную девушку, женись и успокойся. Все. А нас с Марго просто забудь, выкинь из головы – так будет лучше для всех.

Алекс смотрел на меня чуть удивленно, как будто не ожидал, что я осмелюсь выпалить такое. Его лицо помрачнело, губы сжались, пальцы перестали собирать в складки скатерть. Он весь как-то подобрался, как будто готовясь к броску, и стал вдруг удивительно похож на зверя, учуявшего жертву. И глаза стали совершенно мертвыми и пустыми. Я поняла, что вторглась куда-то не в ту степь, и сейчас мне будет очень нехорошо. Так и случилось – заломило в затылке, потемнело в глазах, а все тело начала сотрясать мелкая противная дрожь. Я старалась отвести взгляд от Алекса, но его глаза, казалось, намертво завладели мной и не отпускали. Сбросить гипнотическую оторопь я уже не могла, для этого нужно было как минимум переменить позу, а это как раз и не удавалось.

– Enough! – вдруг приказал он, и я мешком упала со стула, не в силах совладать со ставшим ватным телом.

Алекс не спеша подошел ко мне, опустился на корточки и поднял мою голову. Его взгляд стал совсем другим – мягким, почти нежным, а на губах мелькнула легкая улыбка.

– Ну что, Мэри? Получила те эмоции, которых хотела?

Подхватив меня на руки, он пошел в спальню, лег на кровать, устроив меня у себя под боком, и принялся поглаживать по голове, наговаривая что-то на неизвестном мне языке. Через какое-то время я почувствовала себя значительно лучше, расслабилась и вытянулась всем телом, ощущая только тепло его ладоней на своем теле. Из головы выветрились абсолютно все мысли, стало легко и свободно…

– Тебе лучше? – заботливо поинтересовался Алекс, перегнувшись через меня и заглядывая в лицо.

– Да… кажется. Зачем ты?…

– Чтобы не забывалась. Хочешь спать?

– Нет… Ты знаешь, сколько весит душа, Алекс? – внезапно спросила я, и он сбился со своего тона провидца и мессии.

– Что?

– Ты знаешь, сколько весит человеческая душа? В граммах?

Алекс сел и уставился на меня как на умалишенную, даже потрогал лоб – не горячий ли.

– Что с тобой, Мэри? Ты бредишь? Похоже, я перестарался…

Я улыбалась, глядя на его растерянное лицо. Такой, без своей вечной позы и дурацкой ауры мистики, он нравился мне куда больше. И, возможно, если бы он был таким всегда, у нас могло бы что-то получиться. Или нет…

– Почему ты заговорила об этом? Что тебя волнует, Мэри? – Голос Алекса звучал все глуше и тише, я начала опять уплывать потихонечку, но сумела собраться и затрясла головой.

– Вспомнила просто. Говорят, что после смерти человек становится легче ровно на двадцать один грамм. Значит, столько приходится на душу.

Алекс покачал головой, погладил меня по волосам и усмехнулся:

– Умеешь сочинить. Ну, спать-то хочешь?

– Ужасно… – я по старой привычке свернулась клубком под его рукой.

– Ну, спи. Да не бойся, – предвосхитил он мой ехидный комментарий. – Я не стану трогать тебя. Можешь поверить на слово.

Всю ночь я чувствовала рядом с собой его горячее тело и в отчаянии грызла запястье, стараясь справиться с захлестывавшими меня эмоциями. Я все-таки мазохистка – лежать в постели с таким мужчиной и запрещать себе прикасаться к нему, отсекать любые попытки нежности. Дура…