Марина Крамер - Дар великой любви, или Я не умею прощать

Я стряхнула пепел с сигареты, отложила мешавший мне мундштук и обняла Марго, поглаживая по вздрагивающим плечам.

– Успокойся. Ну что делать, если мы с тобой такие тетери, что из всех сонмов мужчин, роящихся вокруг, выбираем таких, рядом с которыми вечно аврал, пожар и ядерный взрыв… Подумай сама – вряд ли ты смогла бы жить с кем-то, кроме Джефа.

– У меня был Рома, – прорыдала Марго, опускаясь на пол и пряча лицо у меня в коленях. – Спокойный, уравновешенный, домашний Рома…

– Угу, – отозвалась я, глядя на полку вытяжки, где у меня стояли всякие безделушки, которые после ремонта перекочевали сюда из большой комнаты. – И чем, скажи, закончилось? Тем, что ты задолбалась терпеть его спокойствие и занудство и просто выставила бедолагу на улицу. В вашем доме даже мухи не летали, я же помню – им было тоскливо от Роминой правильности.

Марго всхлипнула:

– Ну зачем ты так? Рома был очень хороший, просто совсем не мой…

– Правильно! – подхватила я, так и не сумев понять, с чего вдруг мое внимание так привлекла эта узенькая полочка со статуэтками. – Правильно – не твой, потому что «твои» как раз такие, как Алекс и Джеф. А с другими скучно. Поэтому вытирай слезы, успокаивайся и жди мужа так, словно он уехал проведать любимую мамочку.

Марго села прямо на пол, прислонившись спиной к батарее, обхватила руками колени и тяжело вздохнула.

– Тебе легко говорить.

– Да, дорогая, у меня всегда все проще и легче, чем у всех. А уж в сравнении с тобой я просто любимица Фортуны. Прекрати жалеть себя, Марго, я серьезно.

Марго закусила нижнюю губу и замолчала. Разумеется, обиделась – еще бы. Однако эта ее привычка постоянно гиперболизировать свои несчастья меня иной раз выводила из себя. Если Марго ухитрялась занозить палец, то мне она рассказывала об этом так, будто у нее вот-вот начнется гангрена. Если разбивала чашку – то осколков на целый сервиз. Если на улице шел дождь – это как минимум штормовое предупреждение. Словом, склонность Марго к преувеличениям порой доводила меня до бешенства. И эта потребность быть маленькой несчастной девочкой, уходившая корнями глубоко в ее детство, в недоласканность, недолюбленность… В каждом мужчине Марго искала этакого папочку, который будет дуть на разбитую коленку, гладить по головке и все такое. Я, наверное, слишком рано стала взрослой из-за своих вечных поездок на конкурсы, но у меня никогда не было такой потребности, и уж, во всяком случае, от своих мужчин я этого не требовала. Люди разные, да… Но, возможно, именно поэтому мы с Марго, настолько различаясь, вместе чувствовали себя комфортно, словно становясь единым целым. Алекс сказал как-то: «Вас словно сделали из одного человека. Марго досталось все положительное, а тебе – наоборот». Такое ощущение, что в его глазах я вечно выглядела исчадием ада и во мне нет ничего хорошего! Хотя, возможно, если разобраться, доля истины в его словах все же была. В противовес мягкой, уступчивой и отходчивой Марго я, конечно, жесткая, бескомпромиссная и злопамятная стерва. И не только Алекс подмечал это. Ну, прав, чего там…

– Не обижайся, Марго, – я примирительно потрепала ее по волосам. – Ты ведь знаешь, я люблю тебя. И никто тебе не скажет того, что говорю я.

– Угу. Даже много лишнего, – пробормотала она.

– Возможно. Но ведь я не со зла, сама понимаешь.

– Понимаю.

Марго снова уткнулась лицом в мои колени, и тут уже мы заплакали вдвоем.

Ночной звонок Мэри застал его врасплох. Буквально за десять минут до этого он с грехом пополам выставил из номера довольно известную молодую актриску, подхваченную, как грипп, в ночном клубе. Девица никак не хотела уходить, канючила и все старалась остаться, но уставший Алекс решительно вытолкал ее за дверь и упал поперек кровати, блаженно вытянув тело и закрыв глаза. И вот тут заголосил мобильный. Имя «Мэри» на дисплее сперва удивило, а потом обрадовало – сдалась-таки, настырная сучка. Однако Мэри позвонила с обвинениями. Сначала Алекс не мог понять, что она имеет в виду, почему так дрожит ее голос. Но когда смысл ее слов дошел до него, Алекс разозлился. Не иначе, опять начала крепко нюхать кокаин – потому что в здравом уме нести такое невозможно. Однако на прямой вопрос Мэри оскорбленно заявила, что не нарушает обещаний. Алексу стало смешно. В другое время он, возможно, и прокрутил бы в голове план по наказанию – да, наказанию, а уж никак не уничтожению – упрямой девчонки, но сейчас она была нужна ему как никогда прежде. От этой рыжей колючки с отвратительным характером зависело сейчас дело, за которое он взялся. Так что Мэри нужна ему живая.