Сара Харви: Секс в другом городе

— Лекс, — рявкнула Эмма, видимо не на шутку взволновавшись, — прекрати жрать печенье и поговори со мной.

Ей наконец удалось отобрать у меня жестянку, которую я прижимала к груди как спасательный круг. Без нее я почувствовала себя совершенно голой и беззащитной. Я оперлась спиной о кухонный шкафчик и смахнула подступающие слезы.

— Я только что застала Макса в постели с другой женщиной, — невнятно пробормотала я, пытаясь прожевать печенье.

Эмма загребла пригоршню печенья, потом молча вернула мне банку.

— Да, дела…

Давно не слышала такого жалкого описания вселенской катастрофы.

— Как ты?

Как я? «Абсолютно уничтожена», пожалуй, было бы наиболее подходящим и кратким ответом. Но, в конце концов, можно и не отвечать.

— Глупый вопрос. Конечно, дерьмово, как же еще.

Эмма, видимо, прочла мои мысли. Она мягко, но настойчиво усадила меня на стул и занялась чайником, который начал клокотать и плеваться, как старикашка со вставной челюстью.

— Можно добиться лучших результатов, если предварительно наполнить его водой, — заметила она, подставляя протестующий чайник под кран.

Эмма достала пару пакетиков чая, бросила их в кружки и высыпала в быстро пустеющую жестянку очередной пакет печенья.

Мы молча ждали, когда закипит чайник.

— Ну давай, чай налит. — Эмма устроилась напротив меня на массивном тисовом кухонном столе. — Рассказывай, что там у тебя случилось.

Я всхлипнула, оторвала кусок бумажного полотенца, высморкалась и начала:

— Ну, ты помнишь, что журнал послал меня в Шотландию на три дня, чтобы я сделала репортаж об этом новом SPA-комплексе?

— Помню ли я! Разве я не предлагала тебе поменяться? Ты отправляешься в банк к этим идиотам из отдела кредитования, а я отбываю на север и пишу статью о том, как ублажают шикарную публику. Но разве ты меня послушала?

— Да уж, — прерываю ее я, — лучше бы действительно поехала ты. Меня ни на секунду не оставляли в покое, поливая холодной водой и обертывая влажными полотенцами, не говоря уже о том, что маски для лица там явно делаются на основе глины, которую каждое утро собирают на грядке с овощами на заднем дворе, так что я решила уехать пораньше и сделать сюрприз Максу. Надо сказать, сюрприз удался на славу.

Я опрометчиво сделала глоток чая, который, видимо, продолжал кипеть и в чашке.

Немного придя в себя, я продолжила:

— Ну, как бы то ни было, я приехала домой и очень тихо вошла. Я знала, что он еще не встал, потому что сегодня суббота, и собиралась, может быть, раздеться и юркнуть к нему в кровать. Ну ты понимаешь, поздороваться как следует…

— Эта картина стоит у меня перед глазами, — криво усмехнулась Эмз.

— Словом, я на цыпочках прокралась в спальню, а там были они, голые, в нашей спальне, в нашей кровати, на моих новых простынях от Кэролайн Чарльз, на которые я копила целую вечность… ублюдок! — Чтобы утешиться, я схватила еще одно печенье.

— И с кем он был? Ты ее знаешь?

— Еще как! — хмыкнула я сквозь печенье, и утерла рукавом слезы.

— Ну, так кто это был? — нетерпеливо вопросила она, попытавшись принять сочувственный вид и скрыть любопытство.

Я с трудом сглотнула. Несмотря на чай, в горле внезапно пересохло.

— Это была Маделин Херст.

По лицу Эммы было ясно, что имя ей знакомо, но она не может понять откуда.

— Ты должна помнить ее по фитнес-клубу в Найтсбридже. Она ведет класс аэробики.

— Ох! — вырвалось у Эммы, и этим все было сказано.

Маделин Херст белокура и прекрасна и в отличной форме во всех смыслах. Сколько раз я с завистью смотрела на ее крепкие бедра и невероятно маленький зад, и сиськи, которые, не будь они затянуты в спортивный лифчик, наверное, могли бы сбить ее с ног во время наших занятий. После самых изнурительных упражнений ее макияж не расплывался, длинные светлые локоны возвращались на место легким движением руки, и она по-прежнему выглядела прекрасно, в то время как мы, едва дыша, с трудом тащились в душевую, являя собой самое жалкое зрелище.

— Застать Макса в постели с другой женщиной уже плохо, — мрачно заметила я, — но то, что это она, просто убивает меня.

— Значит, ты чувствовала бы себя лучше, застав его с плоскогрудой старой калошей? Это бы не так ранило твое эго?

Сарказм Эммы был изрядно приправлен злостью.

— Нет. Но я всегда чувствовала себя при ней такой неуклюжей…

— А я думала, что это из-за Макса, — раздраженно перебила она. — Всегда считала, что этот парень абсолютный засранец.