Ирина Быстрова - Сюрприз заказывали?

— Правда?

— Правда. Она сама сходила туда и устроилась. Работает. Сегодня уже третий день.

— Прекрасно! — с видимым облегчением воскликнул он. — Молодечик. Вся в тебя.

Издевается? Вроде нет. Да, похоже, ему просто не до этого.

И не до дочери. Порадовался тому, что все утряслось, и тут же отправил это в дальний уголок своей памяти, и вернулся к тому, на чем она его остановила.

Он ускользнул от нее. От них обеих. Нашел себе свой мир и обустраивает его по своему усмотрению. И ничего в своей мирской жизни менять не собирается. И уходить не будет. Нет надобности. Он уже ушел, хоть и продолжал физически присутствовать.

Но как только смог утерпеть и не поделиться всем этим с ней раньше? Он ведь все, абсолютно все рассказывал ей. Удивительно. Она спросила его об этом. Как только он умолк.

— Боялся, — ответил он после некоторой паузы. — Боялся, что ты размажешь мою идею по стенке. В самом начале. Так, что ей потом к жизни не возродиться никогда.

Обескураживающе откровенно. Это тоже что-то новое. Неужели сочинение фантастических романов так раскрепощает? И кстати…

— А почему фантастика? — спросила Яна. — Ты, по-моему, ее даже не читал никогда. Или я ошибаюсь?

— Ошибаешься, — сказал муж. — Всегда читал. С детства.

— И все равно, — упрямо проговорила она, — читать одно, писать другое. Или и тут я не права?

— Права, — ответил он. — Это разные вещи. Но… — он пожал плечами, — не знаю. Так легло. В голове что-то все время вертелось. Потом сел за стол и озвучил это. Само собой все вышло. Вообще-то в жизни многое так происходит. И многие решение так же принимаются…

— Как? — перебила его Яна. — Как принимаются? Сами собой? С какого бы это перепугу?

— Не то чтобы сами собой. — Муж задумался на секунду, потом продолжал: — Я бы сказал: интуитивно. По наитию. А выглядит так, как будто само собой.

— У меня не так, — бросила Яна.

— Да, — согласился он, — у тебя не так. Но, может, стоит попробовать?

— Что попробовать? — вскинулась Яна.

— Не знаю. — Он развел руками. — Притормозить. Расслабиться. Отдаться течению.

— И куда оно меня вынесет? — насмешливо поинтересовалась Яна. — На стремнину? Нет, извини, но меня это не устраивает. Мне это не надо.

— Может быть, — сказал муж, — может быть, тебе это действительно не надо.

Сказал совершенно серьезно. Без иронии. Не для того, чтобы, согласившись с нею, прекратить дебаты на эту тему, а потому, что и вправду так думал. Он сидел напротив нее такой спокойный, уверенный в себе, недосягаемый.

— И что? — сказала Яна. — Что дальше?

— Это в каком смысле? — удивился муж.

— Ты что дальше намерен делать?

— Дописывать книгу. Там буквально пара глав осталась. Если, — он усмехнулся, — меня, конечно, не занесет куда-нибудь в дебри.

— Будем предполагать, что не занесет, — сказала Яна. — Сколько тебе еще нужно времени?

— Тебе зачем это? — Муж удивленно смотрел на нее.

— Когда ты домой вернешься? — едва сдерживаясь, спросила Яна.

— А-а, ты об этом. Не знаю. — Он потер подбородок. — Неделя, наверное.

— Ладно, — сказала Яна, — будем ориентироваться на неделю. Ну что, я, пожалуй, пойду. — Она встала, взяла сумочку. — Заплатишь?

— Заплачу, — кивнул муж. — Послушай, а что ты хотела мне сказать?

— Я?

— Ну да. Сказала: нам нужно поговорить. О чем?

Яна чуточку помедлила, потом ответила:

— Не важно.

Проблемы ведь не существовало. Муж никуда не уходил, шашней ни с кем не крутил. Он допишет книгу и вернется. И все будет как прежде.

И в то же время — как прежде не будет больше никогда.

«Он обошел меня», — думала Яна, поднимаясь по лестнице на свой третий этаж. Она бежала, бежала изо всех сил, а он, слегка промедлив на старте, затем без труда нагнал ее и рванул вперед. Не оборачиваясь, не беспокоясь о том, как она там. Эгоист чертов. Странно было определять его так. Ведь ей всегда казалось, что такого жертвенного характера, как у Вересова, нет больше ни у кого на свете. Ну, разве что у матери Терезы. А он оказался эгоистом. Ничуть не меньшим, чем она сама. Но, может, это она и научила его эгоизму?

Что теперь с ними будет? У Яны было странное ощущение: все вроде устраивалось так, как ей и было нужно, но почему-то это категорически не устраивало ее. Вот если бы она выдрала его с дачи, притащила за шкирку домой, а он бы виновато отводил глаза и безропотно шел за ней — тогда бы было совсем другое дело.

Победить. Доказать. Настоять на своем. Для нее это важно. Всегда было важным. А он лишил ее этой возможности. Яна почувствовала, как раздражение завладевает всем ее существом. В этот момент она так сильно ненавидела Вересова, что у нее даже руки затряслись. Щелкнул ее по носу. Заставил почувствовать себя мокрой курицей. Как и Мирошниченко вчера. Господи, неужели она до смерти будет возвращаться к себе самой образца 80-х?!