Ингрид Нолль - Воронье

Аннетта побежала в спальню и принесла из комода целую кучу колготок, и Ольга обмотала Ахима с ног до головы.

Когда деверь открыл глаза, Ольга пощупала его пульс.

– Послушай-ка, мальчик, – обратилась она к нему, – и тебе не стыдно? О чем ты думал, набрасываясь с ножом на малышку Аннетту?

Ее громкий голос был для него, по всей видимости, мучителен, потому что он тут же снова закрыл глаза и притворился мертвым.

– Пойдем, дорогая, – сказала Ольга своей бледной подруге, – тебе непременно надо чего-нибудь выпить. Этого парня мы бросим здесь, а сами пойдем надеремся. Он что, принимает наркотики?

Аннетта потрясла головой и покинула поле битвы. В кухне обе без сил плюхнулись на желтые стулья; окошко в стене с видом на пленника осталось открытым.

Вопреки своим привычкам Аннетта выпила целый бокал вина залпом.

Ольга тут же открыла еще одну бутылку.

– Как ты намерена поступить с этим джентльменом? – поинтересовалась она. – Может, мне позвонить в полицию, чтобы его забрали? Я смогу подтвердить, что он тебе угрожал. Не трогай, кстати, нож, им понадобятся его отпечатки пальцев.

– Не понимаю, куда подевался Поль, – ответила Аннетта, желая оставить за мужем решение вопроса, куда отправлять его младшего брата – в полицию или в психиатрическую клинику.

Они быстро выпили по второму бокалу, но алкоголь лишь немного снял напряжение.

Вообще-то Ольге не хотелось сегодня общаться с Полем, но не могла же она оставить подругу один на один с потенциальным убийцей.

Аннетта заглянула в комнату, испытывая смешанное чувство жалости и отвращения.

– Надо ему подложить подушку под голову, – пробормотала она, но Ольга этому воспротивилась.

Поль появился дома около восьми. Слегка опьяневшая Аннетта бросилась к мужу, когда он был еще в дверях, потеряв по дороге туфлю, и разрыдалась в его объятиях.

Ольга поднялась со стула, крикнула: «Алло, ну, пока!» – и исчезла.

Прошло довольно много времени, прежде чем сбитый с толку Поль уяснил себе картину произошедшего. Ахим угрожал Аннетте. В доказательство своих обвинений Аннетта провела мужа в гостиную. Ахим, представляя собой странный кокон из тряпья черного и телесного цвета, лежал на полу и с апатией смотрел в потолок.

– Оставь меня с ним вдвоем, – попросил Поль, взял со стола бутылку с коньяком и вытер пот шелковой подушкой.

Когда Аннетта вышла из комнаты, он сел на ковер рядом с братом. Ахим тут же стал жаловаться, что он не может подняться. Поль нехотя содрал с мумии часть пут, приподнял верхнюю часть туловища и подтащил брата к стене.

– Выпьешь глоток? – спросил он, поднося к губам брата бокал. И даже принес плошку с орешками.

– А помнишь, как ты придумал колоть орехи? – спросил Ахим. Чтобы немного выиграть время, Поль дал ему рассказать эту историю. Идея была гениальной: орех надо было положить между дверью и косяком, а потом закрыть дверь. К сожалению, отец очень быстро раскусил их, потому что возле двери всегда валялась ореховая скорлупа.

– Ты мог еще открывать бутылки с кока-колой дверной задвижкой, – удивленно вспоминал Ахим.

– Не мое изобретение, – признался Поль. – Я подглядел это у моего друга Роберта.

Но сейчас не время впадать в ностальгию и вспоминать невинные детские шалости, добавил Поль. Ахиму в любом случае придется скоро пойти в полицию, его уже ищут. И если он расскажет всю правду, Поль выступит в его защиту и будет представлять его интересы в суде.

Долгое время было очень тихо.

– Сначала я хочу узнать, любил ли ты меня когда-нибудь, – невнятно пробормотал Ахим.

Полю пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем приступить к объяснению в любви.

– Мне было четыре года, когда мне сказали, что у меня будет маленький братик, и от радости я скакал чуть ли не до потолка. Папа взял меня с собой в роддом, и там я впервые тебя увидел. В детском саду я всем рассказывал, что у нас самый красивый малыш на свете. Да и все последующие годы очень тобой гордился и совсем не завидовал, когда мама подолгу занималась тобой. Даже когда ты исчеркал мои самые лучшие рисунки, я не переставал тебя любить.

– Когда же любовь прошла? – спросил Ахим.

– Она и не проходила до конца, – ответил Поль. – Но все-таки появилась зависть, потому что все в доме крутилось вокруг тебя, маминого любимчика. Когда случилось это несчастье, с тем мальчиком, я страшно злился. Потом, когда ты мне, уже будучи взрослым, наврал, что спал с мамой, часть моих братских чувств испарилась безвозвратно. Я и сейчас не понимаю, как можно было выдумать такое!