Александра Матвеева: Банкирша

— Да уже не девочки.

— Генка!

— Ладно, ладно, я шучу. Эмилия Владиславовна просто устала.

— Нет. Дело не в этом. Милка права. Мне сейчас больше лет, чем мои родители прожили.

— Это ничего не значит. Твой возраст не старость. Просто твои родители умерли очень рано. Они не успели состариться. А некоторые живут долго. Вот, к примеру, у моей бабушки жива родная тетя.

— Знаю. Эта тетя моложе твоей бабушки на два года. Ты сам мне рассказывал.

— Разве? Больно ты памятливая себе во вред.

— А ты болтушка.

— Есть немного. Тебе лучше?

— Пожалуй. Спасибо.

— На здоровье.

— А чего ты звонишь?

— Чтобы поздравить.

— С чем это меня сейчас можно поздравить? С очередным криминалом? Что там у нас — убитые, раненые?

— Не заводись. У меня хорошая новость.

— ?

— Готовы документы на усыновление. Через неделю можно будет забрать мальчика.

— Геночка, милый… Что же ты молчишь?

— Я не молчу. Ты счастлива?

— Не знаю. Я так ждала этого…

— Перестань, Лена, не реви. Вот черт! Ну что ты, в самом деле? Все будет хорошо. Слышишь?

— Да. Спасибо. Я знаю, все будет хорошо. Просто очень давно не случалось ничего хорошего. Я отвыкла.

— Привыкай. Не раскисай, Лена. Ладно?

— Ладно.

— Вот Маринка тоже тебя поздравляет. И Костю.

— Передай спасибо.

— Передам. Ну все, спокойной ночи.

— Подожди. Ген, у меня еще одна просьба…

— — Все, что хочешь…

— Я хочу выкупить «Сибирь».

— Разумеется. Я сам проведу переговоры с наследниками.

— Мой долг тебе все больше.

— Что есть, то есть. Целую.

— И я;

Юра все еще без сознания. Мне снова позволили посмотреть на него. Я смотрела и смотрела. А он лежал беспомощный и равнодушный. И мог умереть каждую минуту. Он такой молодой, в его жизни еще ничего не было. Он не должен умереть.

Но если это случится…

В больницу меня возил Вадим. Олега нет в городе.

Он занимается поисками Влада.

Мне сказал об этом Костя, перед тем как уехать на работу.

— Милиция, конечно, что-то делает. Но и мы тоже.

Костя разглаживал кончиками пальцев складочку у меня меж бровей и задумчиво смотрел мне в глаза.

— Не знаю, чего я боюсь больше: что Влад будет охотиться за тобой или что ты будешь охотиться за ним.

Его глаза были близко-близко, и я поняла, что он не шутил, и не стала делать вид, что не поняла его слов.

Эти месяцы и ему добавили морщин, но никогда прежде он не был так мил и близок мне. Я обняла своего мужа.

— Человек не может любить сильнее, чем я люблю тебя.

Костя беспомощно опустил ресницы, на щеках вспыхнул слабый румянец. Но тревога не ушла из его глаз.

Его поцелуй был нежным и обреченным. Бедный мой муж! Нет покоя моей душе.

— Мама!

Я снова просыпаюсь среди ночи от тихого зова. Знаю, что больше не засну. Вылезаю из-под одеяла, в; темноте, стараясь ничего не задеть, выбираюсь из комнаты.

Я еще не привыкла к расположению предметов в ней. На пороге задерживаюсь, прислушиваюсь к ровному сопению Кости и выскальзываю за дверь.

По лестнице спускаюсь уже смелее. В доме мы с Костей одни. Но это только сегодня.

Завтра приезжает наш сын. И в доме появятся новые люди. Домработница, охранник. Но не няня. Няни не будет.

Мое переселение в «домушку» произошло самым естественным образом. Ребенок не должен жить в загазованной части города.

В кухне, не зажигая света, просовываю руку в свой тайник и достаю сигареты.

Открываю створку окна, сажусь на подоконник и закуриваю.

Ночь ясная и почти теплая, хотя на дворе начало сентября. Или именно поэтому. Бабье лето.

У самого моего окна дерево. Если протянуть руку, можно коснуться ветвей с остатками листьев. Днем листья желтые, ночью — черные.

Уже несколько ночей я курю у раскрытого окна и смотрю на дерево-растрепку.

Я стараюсь не вспоминать. Жду, что вспыхнет свет и знакомый голос произнесет сакраментальное:

— Курить вредно для здоровья. Курить по ночам — преступление!

И можно будет вступить в дискуссию по поводу курения и убежать от воспоминаний.

Воспоминания. Они преследуют меня, досаждают, отравляют каждый час жизни, вламываются в сознание, бессистемные, тяжкие, радостные, вне всякой хронологии и повода, возникающие в мозгу и перед глазами, требующие осмысления и признания.

Воспоминания мучат и радуют меня. Я знаю, что не смогу жить, пока не покончу с воспоминаниями, не освобожусь от них…

Влада видели в Рижском аэропорту.