Александра Матвеева - Банкирша

— И не пустят. Существует правило. В реанимацию допускается только персонал отделения.

— Но что же мне делать? Я должна его увидеть.

Сделайте что-нибудь. Пожалуйста, помогите мне! Они никого не слушают. И денег не берут.

— Хорошо. Я ничего не обещаю, но попытаюсь.

Позже позвоню. Держите себя в руках.

Не знаю, что он сделал, но мне позвонил сам заведующий отделением и сухо сообщил, что завтра после обеда меня пропустят к их пациенту.

— Не более пяти минут. — И, не слушая мои всхлипы и благодарный лепет, отключился.

Олег повез меня сам. Влад все еще скрывался. А возможно, он покинул Москву, хотя милиция заверила нас, что делает все возможное.

Никто и не сомневался.

Я понимала, как господину Скоробогатову хочется запереть меня в «домушке» под охраной взвода автоматчиков. Но он молчал. И когда я собралась в больницу, тоже ничего не сказал. Только вскинул на меня несчастные серые глаза.

Конечно же, Олег поехал со мной совсем не потому, что не доверял своим ребятам. Просто он надеялся прорваться к Юре. Но Олега не пропустили в отделение. Он остался в коридоре, а я вошла, и дверной замок щелкнул за моей спиной.

Не помню, как и куда я шла. Не помню, как выглядели помещения. Я просто шла, не глядя по сторонам, и остановилась, увидев Юру.

Юра лежал на непонятном высоком ложе и был опутан проводами и трубками. Его неподвижное тело напоминало огромную муху, запутавшуюся в гигантской паутине.

Он был без сознания. Прикрытая простыней грудь поднималась редкими толчками.

Я сделала шаг к изголовью и с болью вглядывалась в знакомое лицо. Оно казалось чужим. Бледное, невероятно худое, с черными провалами глазниц. Изо рта и носа куда-то в сторону тянулись тоненькие трубочки-катетеры.

Юра выглядел беспомощным и беззащитным. И еще очень юным.

Я с щемящей болью смотрела на моего спасителя, и во мне зрел протест.

— Юра, не умирай. Слышишь, мальчик? Вернись ко мне. Пожалуйста. Ты нужен мне. Прошу тебя, Юра!

Я прошептала свою просьбу истово, как молитву.

Женщина-фельдшер положила мне на локоть теплую жесткую ладонь и вывела из палаты.

Олег обнял меня, и я уткнулась лицом ему в плечо.

Мы постояли так какое-то время, и я услышала голос фельдшера:

— Не плачьте, женщина. Может, еще выкарабкается ваш парнишка. Я здесь за двадцать лет чудес навидалась. Да и доктор говорит: «Раз до сих пор не помер…»

Прищурив яркие глаза, полковник Ершов в упор, не скрываясь, разглядывал меня.

Я, в свою очередь, разглядывала полковника. Посмотреть было на что.

Сидящий передо мной мужчина оказался победительно-красив. Темные горячие раскосые глаза, нос без изъяна, смуглая гладкая кожа и неожиданно нежные, пухлые, слегка надутые губы. Над высоким лбом копна жестких волос «перец с солью». Стройная шея, широкие плечи, сильные руки.

Вот это экземпляр! Не ожидала встретить такого в МУРе. Вообще не верила, что подобные водятся в живой природе.

На первый взгляд я определила его возраст в районе сорока, приглядевшись, поняла — ближе к пятидесяти.

Наглядевшись на меня и, очевидно, составив обо мне мнение, полковник скучным, но приятного тембра голосом задал мне стандартные вопросы.

И получил стандартные ответы.

Покончив с рутиной, Ершов отложил ручку и немного отодвинулся от стола.

Я поняла, что настало время «неформальной беседы». Все повадки моего собеседника выдавали в нем большого «знатока» женской души. И похоже, его жизненный опыт приучил полковника относиться к своей внешности как к беспроигрышному аргументу в дискуссиях с дамами (особенно предпенсионного возраста).

Я позволила себе расслабиться, когда полковник начал разговор в манере «крутого интеллигента» (если такие возможны).

— Вы по-прежнему утверждаете, что в Куликова стрелял именно этот человек?

Ершов повернул ко мне фотографию, лежащую перед ним. Я взглянула на нее и кивнула.

— Вы знакомы с ним?

Я снова кивнула. Полковник едва заметно поморщился, недовольный моим немногословием.

— Как давно?

Пришлось открыть рот. Можно было, конечно, показать на пальцах, но я решила заговорить:

— Менее двух месяцев.

Полковник обрадовался, услышав мой голос, и поспешил использовать согласие говорить.

— Где и при каких обстоятельствах вы познакомились?

— В Женеве. Совершенно случайно.

— Как в дальнейшем развивались ваши отношения?

— Никак. Отношений просто не случилось.

— И тем не менее вы уверены, что в Куликова стрелял именно он.