Валентина Мельникова - Неоконченный романс

Поезжай, бог с тобой, но, когда будешь собирать вещи, не забудь про валенки, полушубок и гусиный жир — первейшее средство от сибирских морозов. — Он, хлопнув дверью, вышел из кабинета, а Никита радостно потер ладони.

— Слушай, Ленка, раз уж тебе разрешили отправиться к черту на рога, будь другом, добудь мне медведя. Я его шкуру у себя в спальне повешу. И чтобы клыки у него были не меньше этой авторучки!..

Учительская гудела, как потревоженный пчелиный улей. Словесники за широким столом у окна с упорством шведов под Полтавой отстаивали каждый час нагрузки в будущем учебном году. Руководитель методобъединения Сталина Григорьевна то и дело трагическим жестом подносила пальцы к вискам, изображая неподдельное страдание от захватнических настроений коллег. Белобрысый историк вдохновенно что-то говорил вполголоса в телефонную трубку. Ни для кого в поселке не было секретом, что его двухлетний роман с детским врачом Танюшей Потаповой стремительно двигался к счастливому логическому завершению.

Молодые учителя кучковались в углу за пыльной пальмой. Их приглушенные голоса и оживленная жестикуляция мало что добавляли бедламу, царящему в конце учебного года в священной обители педагогов. Полное блюдо пирожков из школьной столовой и исходящий паром самовар говорили о том, что молодежь собралась гонять чаи всерьез и надолго. Но главным их желанием было укрыться как можно надежнее от глаз школьной администрации.

Они понятия не имели о том, что уже знала Лена: их глубокоуважаемый директор Николай Кузьмин Киселев, человек степенный и предсказуемый во всех делах и поступках, несколько минут назад пробежал легкой рысью по школьному коридору, натягивая на ходу кожаный плащ, нахлобучивая клетчатую кепку и втискивая какие-то бумаги в портфель.

Причем все это делалось одновременно, отчего кепка отлетела в сторону, а бумаги рассыпались по полу.

Даже не поблагодарив пришедшего ему на помощь завхоза, он вбежал с крыльца и скрылся в неизвестном направлении. Из чего Лена сделала вывод: случилось нечто чрезвычайное и, возможно, очень неприятное. Но думать о плохом в такой ласковый, по-настоящему летний день ей не хотелось. Пусть события развиваются своим чередом. Девушка легким шагом вошла в учительскую…

Молодежь призывно замахала ей из угла, но Лена покачала в руках увесистую пачку тетрадей, пожала плечами и горестно вздохнула. Намек был понят, и ее оставили в покое.

В учительской пахло пылью и старой бумагой.

Перед ремонтом сюда на время снесли все, что с незапамятных времен грудами копилось в шкафах, практически никогда не применялось, но носило громкое название: наглядные пособия.

В открытые окна ворвался ветерок, парусом надул шторы, поиграл страницами раскрытых тетрадей, книг, журналов, смахнул со стола стопку отштампованных для экзаменов листков бумаги. Елизавета Васильевна, школьный секретарь, ринулась их подбирать, чуть не сбив с ног и Лену, и столик, на котором стояли графин с водой и телефон.

— Ой, Леночка, извините. — Она поправила растрепавшиеся волосы. — Сегодня совсем в бумагах запурхалась!

Лена огляделась: почти все столы заняты студентами, в этот раз их, как никогда, много. Все они, уроженцы здешних мест, добились разрешения на итоговую практику в родных краях и теперь, давая последние в этом году уроки, строчили конспекты и отчеты, обложившись горой учебников и дополнительной литературы. А их наставницы во главе с руководителем практики, завучем Софьей Моисеевной, сбились в тесный кружок, от которого исходил основной шум в учительской. Группа дородных «мамок» — этим не совсем почтительным прозвищем их наградили молодые коллеги — оккупировала красный дерматиновый диван и стоящие вокруг него стулья. По легенде, рассказываемой всем новичкам, красный диван лет десять назад вручили школе за второе место в соревновании на лучшую подготовку школ к новому учебному году, и с тех пор он именовался «переходящим знаменем». Кануло в Лету социалистическое прошлое, и воспоминанием о тех благословенных временах остался в учительской неуклюжий, жесткий, с кое-где потрескавшейся обивкой, огромный, кумачового цвета диван. Молодежь со своими тощими задами его игнорировала, а вот у «мамок» он был любимейшим местом для обсуждения новостей любого масштаба — от поселкового до всемирного. Причем некоторые новости обсуждались гораздо раньше, чем официально появлялись на свет…