Сохейр Хашогги - Мираж

— Мой отец жил в одной из таких палаток, — сказал Али. — Он говорил то же, что и вы: это была совершенно излишняя роскошь. Но многие до сих пор вспоминают о тех «палатках» как о преддверии рая.

Филипп снова пожал плечами.

— О вкусах не спорят. Это было грандиозное представление. Кажется, вся иранская армия была одета и причесана под древнеперсидских воинов. Время проходило в развлечениях и увеселениях, скучать было некогда. Стол ломился от яств — шах пригласил для приготовления блюд поваров от «Максима».

— Друг мой, Филипп, можно задать нескромный вопрос? Сколько денег потратил шах на этот цирк?

— Поговаривали, что он выбросил на это шоу около трехсот миллионов долларов.

— Да, это правда. Скажите, за то время, что вы были в Персеполисе, приходилось ли вам хоть однажды услышать суру из Корана?

— Я неверующий человек, ваше высочество…

— Али.

— …Али, и поэтому не обратил на это внимания. Но мне кажется, что сур из Корана я не слышал.

— Мой отец тоже. И он утверждает, что безразличие к религии станет причиной гибели шаха.

Филипп согласно кивнул.

— Может быть, но я не люблю подобных празднеств по другим причинам. Только что я провел несколько недель в Сахале: по поручению ООН мы проводили там оценку медико-санитарной обстановки. Мы мало чем могли там помочь. Засуха была там в самом разгаре, вы знаете об этом не хуже меня, и люди, особенно дети, умирали, как мухи. После этого блюда от «Максима» в рот не пойдут.

— Конечно, конечно, — рассеянно согласился Али. Амира видела, что он не видит связи между бедственным положением африканских стран к югу от Сахары и разгульным праздником ремальского короля.

Привычным жестом вскинув руку, Али посмотрел на часы.

— Тысяча извинений, мой друг, но труба зовет. У меня масса дел во дворце. Что-то запаздывает мой брат Ахмад, он должен быть здесь с минуты на минуту. А пока располагайте моим домом, как своим.

Амира смотрела на мужа в некоторой растерянности. Обычай ей не позволял оставаться наедине с гостем-мужчиной.

Али заметил замешательство жены.

— Все в порядке, не волнуйся. Как я уже сказал, сейчас придет Ахмад. К тому же мы не можем оставить нашего гостя без присмотра. Пусть кто-нибудь покажет ему спальню, накормит, а то я совсем заговорил беднягу.

Еще раз улыбнувшись на прощание, Али исчез. Амира и Филипп неотрывно смотрели друг на друга. Амира испытывала странное желание броситься в его объятия, но не осмелилась, опасаясь, что кто-нибудь войдет.

— Как хорошо, что вы здесь, — только и сказала она.

Рошон испытующе посмотрел на женщину.

— Вы все еще готовы бежать, Амира? Она тихо ответила:

— Да.

— Вы уверены в этом?

— Да.

— Кажется, я нашел способ. Но сейчас не время его обсуждать.

— Я понимаю.

Спустя секунду в гостиную вошел Ахмад. Если он и подумал что-то, увидев Амиру в компании чужого мужчины, то не подал виду и промолчал. Ахмад был настолько же спокоен, насколько говорлив и возбужден был Али. Следом за Ахмадом в комнату вошли еще два двоюродных брата Али. В присутствии стольких мужчин Амира почувствовала себя не в своей тарелке и, извинившись, поспешила откланяться.

Оказавшись на женской половине, Амира машинально ответила на приветствия служанок и отдала им какие-то распоряжения. Но мысли ее были далеко. У Филиппа есть какой-то план. В чем он состоит? Сможет ли она выполнить этот план?

Да, сказала себе Амира. Чего бы это ни стоило, она выполнит любой, самый трудный план.

Желание — это только полдела. Главное — возможность его осуществить. Три дня прошли, а случая остаться наедине с Филиппом Амире так и не представилось. Праздник несся вперед, как спешащий караван, с остановками только на молитвы и сон. Газоны перед дворцом были отданы в распоряжение всех желающих, на ухоженной траве дымились временные очаги, в расставленных тут и там палатках королевские повара кормили мясом и рисом каждого приходящего. Пир продолжался ежедневно до самого утра.

Иностранные посольства соревновались друг с другом, закатывая завтраки, обеды, ужины и официальные приемы в честь высокопоставленных гостей торжества. Днем устраивались конные и верблюжьи скачки, по ночам фейерверки. Гостеприимство было радушным и хлебосольным.

Но везде, кроме некоторых посольств и наиболее либеральных домов, славившихся своим свободомыслием, неукоснительно соблюдались правила полов. Даже в собственном доме, несмотря на то, что постоянно приходили и уходили гости, царила толчея и суматоха, у Амиры не было возможности перемолвиться с Филиппом наедине даже парой ничего не значащих фраз.