Сохейр Хашогги - Мираж

— Что ты действительно моя сестра, которая исчезла из дома много лет назад по вполне понятным мне причинам — и это было правдой — и которую много лет считали погибшей. Естественно, в ее глазах ты тоже выглядишь последней лгуньей.

«И она права», — подумала Дженна. Вряд ли такое отношение к ней девушки поможет налаживанию врачебного контакта.

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказала Дженна, — но на многое рассчитывать не приходится, чуда скорее всего не будет.

— Я давно разучился верить в чудеса, еще в аль-Ремале, ты помнишь почему.

— Я могу сейчас пойти к ней?

— Конечно.

Женщина, открывшая ей дверь, весьма отдаленно напоминала ту цветущую девушку, которую Дженна когда-то выручила в магазине Сакса. В свои двадцать с небольшим Лайла выглядела усталой, постаревшей и какой-то отстраненной — вылитая Джихан незадолго до кончины.

— Смотрите-ка, кто пришел. Моя тайная подруга!

Злая ирония девушки воодушевила Дженну. Там, где еще не умерли эмоции, пусть даже отрицательные, всегда есть надежда.

— Да, это я. И я действительно твоя подруга и твоя тетя. Прости, что не сказала тебе этого во время нашей последней встречи. Но я считала, что не могу этого сделать. У меня были на то причины, и когда-нибудь я расскажу тебе о них.

— Я ничего не хочу слушать.

Ответ прозвучал чисто механически, но выбор слов тем не менее очень важен. Надо скорее принимать решение, подумала Дженна. Она уже решила остаться в доме брата, по крайней мере до тех пор, пока не найдет для Лайлы подходящего врача. Она не сможет сама лечить свою племянницу, ведь она лицо пристрастное и заинтересованное. Ей отведена роль непредубежденной подруги и родственницы, способной выслушать и понять.

— Я приду завтра, Лайла, в то же время. Л пока почему бы тебе не подумать, о чем ты хотела бы со мной поговорить? Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.

— Я ничего не хочу знать.

— Просто подумай об этом. Завтра мы увидимся, если ты захочешь это сделать раньше, я сразу приду.

Теперь надо было побеспокоиться о пациентах. Для начала Дженна позвонила в приют и предупредила, что будет отсутствовать около недели. Такое же сообщение оставила она в своем офисе.

На следующий день Дженна обзвонила своих пациентов — перенесла некоторые сеансы, других временно передала коллегам.

Снова и снова набирая код 617, Дженна каждый раз вспоминала о Брэде. Может быть, стоит позвонить ему? Но что она ему скажет? Она не сможет ответить на его вопросы. А что, если взять, да и выложить ему всю правду? Нет, это решительно невозможно.

В тот день Лайла была еще более замкнутой, чем накануне. Ее ответы были монотонными и односложными.

— Ну, хорошо, — сказала Дженна. — Тогда буду говорить я и расскажу тебе все об Амире Бадир. — И она начала свой рассказ.

В понедельник Дженна по рекомендации своего бостонского приятеля связалась с известным лос-анджелесским психиатром и изложила ему все о Лайле. Ей очень понравился обстоятельный анализ, сделанный врачом. Они согласились с тем, что, хотя нынешнее состояние больной и внушает опасения, благоприятный исход все же возможен, если Лайла согласится на лечение.

В тот день Лайла по-прежнему не была склонна к общению, но по всему было видно, что девушка ждет, что на этот раз расскажет ей Дженна. Та решила не упускать эту возможность.

— Не хочешь ли ты послушать рассказ о женщине, давшей тебе жизнь? Она была моей лучшей подругой, подругой Амиры.

Дженна рассказала Лайле обо всем, в том числе о событиях последней ночи и последнего утра в жизни Лайлы-старшей.

Когда Дженна закончила свой рассказ, девушка вскочила с кровати и бросилась в ванную.

Лайлу долго и мучительно рвало. Она вернулась в спальню, бледная и дрожащая, и спросила:

— Ты знаешь, что я была там — в аль-Ремале? Я нашла женщину, которая вскормила меня, во всяком случае, она так мне сказала. Бедная женщина! Раньше времени состарившаяся, как и многие в той деревне. Боже, как я ненавижу это место! И знаешь, что я тогда подумала? Я подумала: «Не это ли моя настоящая мать? Что мой отец…» — Лайла внезапно замолчала, потом нехотя улеглась на смятую постель и незаметно уснула.

На третий день Лайла долго не открывала дверь на стук Дженны. Та, наконец войдя, поздоровалась с Лайлой и не произнесла ни слова.

— Историй больше не будет? — спросила Лайла. Сейчас она напоминала капризного ребенка, который перед сном требует у няни сказку.

— Я и так без умолку болтала последние два дня, — ответила Дженна. — В моей работе это непростительный грех. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.