Сохейр Хашогги - Мираж

— Об этом мы еще поговорим.

— Но у меня пациенты, практика, дела.

— Сегодня суббота. Впереди много времени. Поговорим позже.

Выходя из комнаты, Дженна заметила изящный предмет обстановки, живо вернувший ее в детство.

— Это же отцовский шахматный столик! — сказала она.

— Да, тот самый.

— Сейчас он выглядит намного меньше, тогда, в детстве, он казался мне громадным, но до чего же он красив!

Столик и в самом деле был произведением искусства — шедевром инкрустированного дерева, украшенного замысловатым орнаментом.

Дженна вспомнила, как Малик сбил с ног Али аль-Рашада на рассыпанные по земле пешки, короли и ладьи.

— Ты все еще играешь? — спросила Дженна, машинально открыв ящик столика. Вместо шахматных фигур там лежал массивный черный револьвер.

Дженна встревоженно посмотрела на брата. Тот без стука закрыл столик.

— К сожалению, — мягко улыбнулся он своей очаровательной улыбкой, — теперь мне частенько приходится играть в довольно опасные игры.

Ленч был типично калифорнийским — салат из почек кактуса и хурмы, жареный кролик и шербет из киви. После еды Дженна, Фарид и Малик отдыхали в шезлонгах у кромки бассейна.

Отдыхала, конечно, одна Дженна. Фариду поминутно приходилось отвечать на телефонные звонки. Иногда он передавал трубку Малику, но большей частью решал вопросы самостоятельно. Очевидно, ее кузен пошел в гору и стал правой рукой Малика.

Дженне все еще казалось, что все происходящее не более чем сон. После долгих лет одиночества, когда казалось, что прошлое навсегда похоронено в глубинах памяти, было так странно, но в то же время и приятно оказаться в компании друзей детства, своих ближайших, оставшихся после смерти отца родственников. Как было бы хорошо, если бы здесь сейчас был и Карим. Но где Лайла?

— Мне нужно с тобой посоветоваться о Лайле, — словно прочитав мысли Дженны, произнес вдруг Малик.

— Ты знал, что я встречалась с ней? — набравшись мужества, решила признаться брату Дженна.

— Я узнал об этом, но не сразу. Я даже подначиваю Райана. Великий детектив перерыл весь североамериканский континент, но первой тебя нашла моя маленькая дочка.

— Я понимала, что мне не следует этого делать. Надо было оставаться в стороне — не ради моей, а ради ее безопасности. Но, увидев Лайлу, я не смогла сдержаться.

— Конечно, конечно, — заулыбался Малик. «Кто может не любить мою Лайлу?» — ясно читалось в его глазах. Дочь была для Малика солнцем, луной и звездами одновременно. Потом его улыбка потухла…

— Ты знаешь о том, что… что с ней случилось?

— Я знаю, что ее изнасиловали.

Дженна споткнулась на последнем слове.

— Да, но это было только начало. Это случилось вскоре после того, как убили Женевьеву. Она была потрясена уже тогда, но я думал, что Лайла сумеет пережить это, и вдруг… этот второй удар! С тех пор девочка изменилась до неузнаваемости.

— Я, конечно, должна была что-то предпринять. Но когда она уехала из Нью-Йорка…

— Это не твоя вина, во всем виноват только я. Во всем. Я должен был охранять ее денно и нощно. Я так и делал первое время после попытки похищения. Но она все время просила, чтобы я позволил ей вести нормальную жизнь. И, — его голос дрогнул, — я не смог ей отказать.

Невидящим взором Малик окинул пустынный ландшафт.

— Вот, например, этот парень… Я думал, что он вполне нормален… Правда, он постоянно заглядывал мне в глаза и называл не иначе, как «сэр». Мальчик из хорошей семьи, и вот…

Малик, волнуясь, машинально сжимал и разжимал кулак.

— Она не собиралась мне ничего рассказывать, боялась, что я буду ее осуждать.

— Это распространенная реакция на изнасилование. Жертва начинает считать, что нападение растоптало ее, унизило, сделало никчемной и, что самое страшное, ей кажется, что все думают о ней именно так.

— Я уверен, что ты совершенно права.

— А что стало с тем парнем?

— Ах, с парнем. Я хотел его убить, это вполне естественно. Но… Ты же понимаешь, что здесь не аль-Ремаль. Вместо этого по предложению психотерапевта, которая лечила Лайлу, я обратился в суд. Вот тогда-то я и узнал, как работает закон в этой стране. Во-первых, следователь сразу предупредил меня, что сам факт будет очень трудно доказать. Он рассказал мне, что предпримут адвокаты противной стороны, они во всем обвинят жертву, представив Лайлу — ладно, будем называть вещи своими именами — обычной шлюхой. Потом, но это я уже выяснил сам, мне стало известно, что они знают о темных пятнах в биографии Лайлы, и в суде планируют дело представить так, что наши с ней отношения… не совсем такие, какими должны быть. Я не мог подвергнуть дочь такому издевательству. Мы забрали из суда исковое заявление.